— Да конечно! Я слышал все, что ты обо мне сказал!

— Прошу, не думай обо мне так ужасно. — Эдвард нервно сглатывает. — Может, у меня есть недостатки, но я не такая бессовестная скотина, как вы с Ракель думайте.

— Да, но гадости за спиной ты говоришь! — сухо отмечает Ракель. — Вон сколько всего наговорил, пока ты думал, что мы ничего не слышим.

— Я сказал это со зла! Это не то, что я про вас думаю!

— И знаешь, даже если мы с Терренсом сидели бы в своей комнате, то смогли услышать вас обоих. Ибо вы так громко орали, что, наверное, и наши служанки слышали, как ты начал психовать.

— Ты же прекрасно знаешь, что в состоянии агрессии можно наговорить и сделать кучу всего, о чем потом можно пожалеть, — с жалостью во взгляде говорит Эдвард.

— Знаешь, мне всегда показалось странным, что ты так усердно разыскивал Терренса и так неожиданно ворвался в его жизнь. И как удивительно легко втерся в доверие Наталии. Наверняка, ты быстро понял, что сможешь легко играть с ней и пользоваться ее наивностью и фактом, что она, к сожалению, начала влюбляться в тебя. А когда ты наконец осуществил свою цель, то решил сделать все возможное и невозможное, чтобы прибрать к рукам как можно денег. Ибо ты жутко завидуешь Терренсу из-за того, что у него намного больше денег и более прекрасные условия жизни, чем у тебя. Он заработал столько денег, что мог бы больше не работать. И тебя это не устраивало.

— Ты не знаешь, через что мне пришлось пройти, и как я всегда жил. Тебе не понять, что значит скитаться по городу с сумкой вещей, не иметь собственного жилья, быть вынужденным просить кого-то приютить и покормить тебя и не иметь шанса купить себе все что угодно. Быть вынужденным выбирать одно из двух. Либо черную футболку, либо серую. Либо потратить лишние несколько долларов на развлечение, либо отложить деньги на что-то, что очень долго хочешь купить. Тебе никогда не понять этого, ибо у тебя есть все. Даже если твой дед не был богатым, он отдавал тебе последнее, лишь бы ты была счастлива. А ради меня никто не был готов пожертвовать хотя бы чем-то. Отец бы никогда не отдал мне последние пару долларов, если бы это были его последние деньги. Он предпочел бы оставить их себе.

— Не надо давить на жалость, — раздраженно говорит Ракель. — И вообще, очень странно, что ты отказался жить в доме отца, который с помощью твоей мачехи смог поправить свое положение. Или ты был уверен, что когда-нибудь эта Изабелла — или как ее там — в одно мгновение лишит твоего отца всего и выгонит его на улицу? Устав от того, что он слишком часто встречался с твоей матерью! В этом ты не видел выгоды?

— Если бы ты была на моем месте, то говорила бы совсем иные вещи. Ты бы так и осталась жить в маленьком городке со своим дедушкой, если бы твой менеджер не заметила тебя и не предложила работу. Это ведь благодаря ей у тебя есть все, что мне может лишь присниться. Тебе можно не бояться одиночества и беспокоиться за свое будущее, ибо ты ни от кого не зависишь и сможешь сама обеспечить себя. А вот со мной все иначе. Я ничего не могу себе позволить. Я — нищий! Бездомный! Не могу, черт возьми, получать деньги на безбедное существование.

— Ха, и что, нам теперь надо пожалеть тебя, поплакать из-за твоей несчастной судьбы и дать тебе немножко денег? — презренно усмехается Терренс. — Безвозмездно! Или вообще отказаться ото всего, что у нас есть! Чтобы ты один завладел всем этим богатством?

— Я бы не отказался!

— Пф, не дождешься, братец! Я ни за что не стану отказываться от того, что заработал СВОИМ горбом и помогать такому эгоистичному и наглому человеку, как ты. Неужели ты наивно думал, что я бы обеспечивал бездельника, который мечтает о пачках долларов, но ничего не делает для того, чтобы получить чуть выше ста-ста двадцати долларов?

— О, а ты ведь с пеной у рта доказывал, что любишь свою семью и будешь помогать ей, несмотря ни на что. Маму же ты обеспечиваешь, потому что она не работает. А чем я хуже? Неужели тебе жалко было бы дать мне в долг, если бы я попросил тебя об этом?

— Только не тебе, паршивец! И даже если ты теперь живешь в ее доме, это не значит, что я и тебе стану помогать деньгами. А если она узнает о том, что ее младший сыночек стал такой гнидой, то точно отвернется от тебя. И не даст и цента, если ты подойдешь к ней и попросишь об этом. Хотя ты и так ничего не получишь, ибо я запрещу ей давать тебе МОИ деньги. Хочешь денег — устраивайся на работу! А не шляйся по городу без дела и думай, что либо я тебе помогу, либо дядя соизволит поделиться с тобой чем-нибудь.

— Успокойся, братец, я не стану ничего просить у тебя или твоей невесты. Ибо мне ничего от вас не нужно. И у матери тоже не буду ничего брать. А если тебе не понравится то, что я буду жрать то, что будет куплено мамой на твои деньги, то можешь не бояться — не съем ни крошки.

— Ох, спасибо огромное, одолжение сделал, черт возьми! — закатив глаза, презренно хмыкает Терренс. — А будет еще лучше, если ты вообще свалишь из того дома, который я покупал для МАТЕРИ на СВОИ деньги. Плевать, что тебе некуда идти. Я не желаю, чтобы ты пользовался тем, что никогда не будет принадлежать тебе.

— Зря ты на это надеешься, приятель, — хмуро бросает Наталия, скрестив руки на груди. — Эта скотина никуда не свалит. Думаю, ты замечал, с какой завистью он смотрит на красоту твоего дома и восхищается домом твоей матери. Он надеялся, что однажды поселится в одном из них. И вот МакКлайф добился своего, и теперь его даже пинками вряд ли можно будет выгнать. Грех отказываться от шанса почувствовать себя королем, живя в чужом доме.

— Закрой свой поганый рот, потаскуха! — грубо бросает Эдвард, резко переводя взгляд на Наталию. — Тебя никто здесь ни о чем не спрашивал! Вот и помалкивай!

— Не смей оскорблять ее! — раздраженно вскрикивает Ракель.

— Не обращай внимания, Ракель, бесполезно что-то объяснять этой жадной крысе с высоким самомнением, — низким голосом