Шрифт:
Закладка:
А ещё для артиллерии нужна обслуга.
Артиллеристов Таргус готовит отдельно, но в том же тренировочном лагере «Нёр». Они гибнут время от времени, таким образом внезапно выявляется ресурс ствола тренировочной пушки, но обучаемых взяли с запасом и пороха с ядрами не жалели, поэтому подготовка квалифицированных кадров идёт стремительными темпами.
Артиллерию Таргус сразу привёл к одному калибру, чтобы не испытывать проблем, с которыми до сих пор пытаются бороться соседи, у которых на вооружении порой по двенадцать-двадцать калибров.
Полевые оружия имеют единый калибр в 100-миллиметров, а короткоствольные гаубицы, производство которых только-только налажено, имеют калибр 200-миллиметров. Последние очень тяжелы, поэтому требуют упряжку из шести тягловых быков и ограничены в перемещениях. Зато 100-миллиметровки требуют упряжку из четырёх тягловых лошадей и лихо носятся по испытательному полигону вместе с расчётами.
Мобильность артиллерии – ключ к победе, любой Наполеон подтвердит это.
Таргус про Наполеона знал, также он знал, что его успехи на поле боя взялись не на пустом месте, поэтому надо что-то делать с франками.
Нужны диверсии.
Он – арканий Римской республики, но сейчас не способен к активным действиям ввиду малых роста и веса, поэтому необходимо поручить это кому-то другому.
Мышек-детишек уже начал готовить Фрезье, официально обнаруженный герцогской гвардией в одном из подвалов района трущоб. Труп оказался без головы, но при нём обнаружили документы и личные вещи Фрезье. Поэтому он официально мёртв.
Арнольд украл труп подходящих размеров и кондиций из покойницкой при лютеранской церкви, а потом отрубил ему голову и облачил в одежду Фрезье. Остальное было делом техники. «Случайно» обнаруженный труп «Фрезье» был передан франкам, которые немного повоняли, но приняли версию, что это была месть за карточные долги местному криминалу.
Это неюное дарование, известное как Арнольд Хенкер, Таргус обнаружил случайно.
В госпиталь при Кильском университете поступил здоровенный индивид с травмой черепа. Таргус в этот момент договаривался с профессором медицинского факультета о поставке новой партии школяров последних курсов в лазарет при тренировочном лагере «Нёр», когда в коридоре раздался шум и крики.
Арнольд был не в себе, из черепа его торчал короткий нож, но он был жив и очень зол. Его смогли успокоить и уложить на кушетку, чтобы затем извлечь нож и достаточно компетентно обработать рану.
По итогу, когда Арнольд пришёл в себя, оказалось, что он работал городским палачом, в результате удара от высвободившегося пытаемого разбойника ужасно потерял в интеллекте, разучился говорить, потерял контроль над левой рукой, фактически став инвалидом, поэтому родичи от него отказались, не став забирать из госпиталя.
Таргус, заинтересовавшийся случаем, побеседовал с ним и решил, что такой молчаливый человек будет очень полезен для «деликатных» работ. Медики, которым он оплатил два месяца ухода за Арнольдом, сумели, благодаря некоторым указаниям Таргуса, который сам имел опыт реабилитации после тяжелейших травм, восстановить частичный контроль над левой рукой Арнольда, пусть и не до былой функциональности. Впрочем, этот лысый амбал оказался очень полезен. Например, в случае с Фрезье.
Отлов других шпионов уже начат. Пока поймали только пару швейцарцев, которые внаглую начали предлагать деньги простым работникам за пропуски, но остальные действовали куда осторожнее. Швейцарцами прямо сейчас занимается Арнольд, просто пытая их и ничего не спрашивая. Это самый лучший способ довести человека до той грани отчаянья, на которой он готов выложить абсолютно всё, главное не переборщить.
Глядя на закат, Таргус подумал, что в будущем у Арнольда будет очень много работы.
//Герцогство Гольштейн-Готторп, тронный зал дворца герцога, 25 декабря 1733 года//
– Меня?! Вызывают?! – Таргус очень сильно разозлился. – Святой отец, это очень плохая тактика.
Святоша Ламберт наконец-то соизволил явиться в герцогский дворец с отрядом каких-то мутных типов, ожидающих снаружи. Он сходу заявил, что Лютеранская церковь обязывает привести Карла Петера Ульриха, наследника герцога Шлезвиг-Гольштейн-Готторпского, в Бремен, где произойдёт заседание коллегии епископов, задачей которого будет определение природы дарований юного наследника.
Таргус не желал тратить время на какие-то примитивные религиозные церемонии, поэтому был против поездки в Бремен.
– Придётся прислушаться, – позволил себе едкую улыбку святой отец Ламберт.
– Отец, – повернулся Таргус к герцогу Карлу-Фридриху.
– Это невозможно в ближайшее время, – вступил в разговор тот. – У нас слишком много работы.
– Я получил чёткие инструкции от коллегии епископов, – стоял на своём святой отец Ламберт. – Он должен поехать со мной в течение ближайших трёх дней.
– Погодите-ка… – герцог нахмурился и привстал с трона. – То есть вы сейчас, святой отец, свято уверены в том, что можете отдавать какие-то приказы в МОЁМ доме?!
– Нисколько, Ваша Светлость… – дал задний святой отец Ламберт. – Но коллегия епископов не может ждать…
– Оставьте нас на несколько минут, – попросил Карл Фридрих.
Святой отец кивнул и вышел из помещения.
– Мне не нравится активность этого святоши, – произнёс Таргус. – Но ехать, по всей видимости, придётся.
– Да, придётся, – кивнул герцог. – Но ты поедешь не один.
//Река Эльба, недалеко от имперского города Гамбург, 5 января 1734 года//
– А-атставить разброд! Обходить застрявшие повозки строем! – орал Таргус, сидящий на походном пони, купленном герцогом специально по случаю.
В одиночестве Таргус путешествовать не стал, предпочтя заняться самым безопасным для данного времени видом туризма – во главе собственной армии.
Герцог получил разрешительные грамоты от находящихся на маршруте движения I-го гольштейнского легиона, клятвенно заверив, что грабежей и разбоя не будет, предоставив для этого гарантии в виде залогов по 10 000 рейхсталеров. Такие деньги на дороге не валяются, поэтому согласились все. Пусть за ними следят кавалерийские дозоры, но они действительно не учиняли грабежей и прочих «неудобств» для местных жителей, это каралось уставом наказаниями от сорока плетей до смертной казни.
Преодолев реку через каменный мост, они двинулись дальше, по пути встречая любопытных селян, наблюдающих за диковинным зрелищем: стройно марширующие солдаты, облачённые в единую форму серого цвета и стальные шлемы.
Форма на них была зимняя, специально утеплённая для комфортного существования даже в условиях русской зимы. Стальные шлемы – ответ на вызов времени: бомбы уже давно известны, более полувека, поэтому хотя бы какую-то уязвимую часть тела солдат нужно прикрывать надёжной защитой, тем более что именно она оказывалась в зоне поражения взрывающихся в воздухе бомб.
