Попререкавшись еще какое-то время, путники развели огонь в очаге и сварили кофе. Тонизирующий горячий напиток, бульон из кубиков и галеты подкрепили их и вернулся изрядную долю здравомыслия. Помог и сам дом, вернее затаившаяся в подсознании аксиома: «Мой дом – моя крепость», превратившая полуразрушенный сарай в несокрушимый замок, который преследующая их Тварь не смогла бы взять даже штурмом.

Стемнело. Вивиан прилегла на одну из коек – Яндрон предварительно накидал на нее лапника – и, кажется, заснула. Мужчины курили, радуясь, что табака еще в достатке. Профессор, как ребенок, жаловался на свежие мозоли от весел на ладонях. Марр хихикал себе под нос без какой-либо видимой причины. Неожиданно он посерьезнел и задал вопрос:

– Интересно, а чего эта Тварь от нас хочет?

– Ей нужны наши мозги, разумеется, – мгновенно отозвался профессор.

– Ага, тогда Яндрон вне опасности, – ухмыльнулся журналист.

– Хотя я не могу представить себе, – продолжил Торнбарн, – что Тварь просто так уничтожает людей. И все же…

Он оборвал себя на полуслове – вероятно, вспомнил умершую жену.

– Но тогда, что же стало причиной массовых смертей в Испании, в Вальядолиде? – возразил Яндрон. – Люди умирали через несколько минут после того, как невидимая Тварь касалась их, оставляя на каждом небольшое красное пятно. Об этом много писали в газетах.

– Чушь! – зевнул Марр.

– Вовсе нет! Есть формы жизни, которые по развитию выше нас настолько, насколько мы совершеннее муравьев, – настаивал Яндрон. – Мы их не видим, но и муравей не способен увидеть человека. Да у него даже нет и не может быть представления о человеке! Твари оставили на нашем земном шаре тысячи следов. Если бы у меня были справочники…

– Тьфу, бабкины сказки!

– Чарлз Форт, серьезный авторитет в области изучения необъяснимого, – упорно продолжал Яндрон, – в своей «Книге проклятых» описывает неимоверное множество событий, которые наша наука не в состоянии объяснить. Он утверждает, что когда-то наша планета была ничейной землей и самые разные запредельные существа пытались подчинить ее себе, чтобы получить право обладания ее богатствами. Но теперь власть над Землей принадлежит победителям. Я запомнил несколько цитат: «В прошлом сюда прибывали обитатели множества миров. Они бегали здесь, прыгали, плавали, летали, ездили и ходили. Они появлялись в одиночку и огромными группами; они охотились, торговали, занимались добычей полезных ископаемых. Они оставались надолго или на короткое время, они создавали колонии, они пропадали навсегда…»

– И простофили в это верят! – издевательски заметил журналист. Профессор сморгнул и потер свой высокий лоб.

– Лично я в это верю! – с нажимом проговорил Яндрон. – Наш мир – кладбище древних цивилизаций, которые таинственно исчезли, оставив здесь свои храмы и памятники.

– Ахинея!

– А что вы скажете про остров Пасхи? Про исполинские статуи и сооружения – и там, и в Перу, на Юкатане и еще во многих других местах… Могли их создать наши первобытные предки?

– Это было тысячи лет назад, – простонал Марр. – Я хочу спать. Ради бога, заткнитесь!

– Хорошо! Только как же все это объяснить?

– Так за каким дьяволом этой Твари понадобились наши мозги? – внезапно прервал спор профессор. – Что ей нужно?

– А что для нас низшие формы жизни? Это пища. И материалы. И информация. Может, Тварь экспериментирует – как человек, который, например, сует палку в муравейник. Ну и к тому же наш мозг – самая высокоорганизованная форма материи на Земле.

– Несомненно, – согласился профессор, – но им-то он для чего?

– Скажем, для приготовления каких-то продуктов питания, или для постановки опытов, или как смазочный материал – можно только предполагать!..

Яндрон – ему казалось, что он все еще продолжает рассуждать об интересах Твари – неожиданно проснулся. Он лежал на одной из коек и ему было очень холодно: тело закостенело, стало неприятно тяжелым. Пол кое-где, в основном под дырами в крыше, покрывал снег.

– Вивиан! – прохрипел он. – Торбарн! Марр!

Но ему никто не ответил. Пусто? Яндрон, морщась от боли, выполз из койки, выпрямился, стараясь проморгаться – глаза затянула какая-то муть, – и начал осматриваться. Внезапно он увидел профессора и с трудом перевел дыхание.

Торбарн, прямой и неподвижный, лежал на спине, на соседней койке; его восковое лицо искажала гримаса ужаса. Жуткое выражение застывших широко раскрытых глаз с невероятно расширенными зрачками заставило Яндрона отшатнуться. Провалившийся почти к основанию черепа лоб профессора был отмечен багровым клеймом Твари.

– Вивиан! – срывающимся голосом позвал геолог, бросаясь к койке, где спала девушка. Постель ледяная.

Никого.

В очаге, на полуобгоревших, потушенных чем-то дровах стоял кофейник. Содержимое его обратилось в лед. И ни Вивиан, ни журналиста.

Подняв глаза, Яндрон с ужасом рассмотрел на одном из стропил цепочку характерных следов, четких и глубоких.

– Вивиан! Вивиан!

Тишина.

Он ощутил, как кровь отхлынула от его лица, как ужас перед запредельным заставил его тело окостенеть и сжаться. С трудом удерживаясь на трясущихся ногах, напрягая внезапно ослабевшее зрение, Яндрон медленно осмотрел помещение. Все вещи исчезли. На его долю достались только кофейник в очаге и револьвер в кармане. Он потряс головой, казавшейся пустой, словно прорванный барабан, медленно развернулся, запинаясь, двинулся к двери и вышел под снег.

Снег. Он косо падал вниз. Летел с серых небес. Деревья – березы, клены, тополя – полностью облетели и теперь топорщили голые ветки. Блекло-зеленые ели и пихты поникли. Речное мелководье затянул тонкий, припорошенный снегом лед.

Лед? Снег? Оглушенный безысходностью, Яндрон замер. Неужели он провалялся без сознания три или четыре недели? Почему?

Внезапно с верхушек ближайших деревьев посыпались вниз снежные шапки. Геолог опустил глаза и разглядел ведущие к причалу полустертые следы двоих человек. Тело словно налилось свинцом. Мучаясь от одышки, он дотащился до реки. Тусклый блеск воды резал глаза. Он сморгнул, приглядываясь, – одно каноэ исчезло, и прижал ладонь к голове, которую, казалось, опоясывала, сжимая, железная нить.

– Вивиан! Марр! А-у-у!

На крик не ответило даже эхо – мир поглотило безмолвие. Безмолвие и грызущий холод. И серая мгла.

Через какое-то время, хотя теперь оно не обладало ни реальностью, ни продолжительностью, Яндрон поплелся обратно и укрылся все в том же доме. Скользнув взглядом по трупу профессора, он присел у очага и попытался понять, что ему делать дальше. Но вместо мыслей в мозгу колыхалась какая-то серая муть. Сквозь дырявую крышу тихо падал снег.

– Эй, Тварь! Почему ты не забрала меня? – ни с того ни с сего вдруг рявкнул Яндрон. – Вот он я! Будь ты проклята! Иди и возьми меня!