Кэрридан арш Параваль

В каменном зале обнаружил двух сочных девок. Они пили вино, ели шоколад и целовались. Увидев меня, призывно заулыбались, но я категорически не в настроении, да и аппетит похоже пропал. Прогнал их и вызвал охрану. Долго объяснял начальнику смены, что мне требуется. Тот недоумевающе моргал и мычал в ответ что-то невразумительное.

– Дэйв, я просто хочу хорошей драки! Что в этом непонятного?!

– Мои ребята спецы, не хочу, чтобы они вас покалечили ненароком, сэр.

– Пусть бьют! Главное, вовремя остановиться.

Он, наконец-то, дал команду, и мы начали. Я не был бойцом. Разумеется, это не мешало мне, будучи в ярости, уложить и пятерых подготовленных людей. Но охрана дома состояла исключительно из отлично натренированных гемозависимых, и на их счет никаких иллюзий у меня не было. Зато была возможность бить со всей силы, не боясь последствий.

Не знаю, сколько прошло времени, но я лежу на полу напрочь уничтоженной комнаты и ржу, как идиот. Как счастливый идиот. Пошло все к черту, жизнь продолжается! Выгляжу, должно быть, не намного лучше покалеченной мебели вокруг. Как же, оказывается, достал всех, даже охрану, что лупили, не жалея. Или, может быть, просто поняли, что именно мне нужно. А сменю-ка унылые тренажеры на что-то подобное, вдруг поможет.

Дэйв наклоняется надо мной, с беспокойством заглядывая в лицо.

– Ну как, сэр? Нормально?

– Идеально, – с шумом выдыхаю. – Как и заказывал.

Начальник смены кивает и зовет нашего домашнего врача. Седовласый гемозависимый неодобрительно цокает, ощупывая правую скулу.

– Встать сможете, Кэрридан?

– Да, Горан, смогу.

Сажусь, отмечая, что головокружения нет и это очень хорошо. Потом встаю и, прихрамывая, шагаю за доктором к наиболее уцелевшему дивану. Горан быстро и почти незаметно осматривает меня. Обрабатывает ссадины и ушибы, сообщает бесстрастно, что я великовозрастный балбес и удаляется. На выходе из зала меня ловит управдом и просит зайти в кабинет отца. Хмурюсь, ожидая плохих новостей, и тороплюсь в нужную сторону.

Глава семьи встречает недоуменным взглядом.

– Что-то случилось?

– Нашел у Дэвины противозачаточные, – хмуро бурчу.

Вспоминать отвратительную сцену, что произошла дальше, не хочется.

– Не расстраивайся, сынок, Эмма вправит ей мозги. Помнишь, как она хотела родить мне ребенка?

– Помню. Сколько абортов она от тебя сделала?

– Три, кажется, – ответил отец, немного подумав.

Даже не помнит точно. И как она простила его за все это? И до сих пор прощает. Почему-то не могу относиться к Эмме как к наложнице. Для меня она всегда будет частью семьи. Мне было около четырех, когда она появилась в доме. Я не очень хорошо помню ту череду скандалов между родителями, которая последовала после. Зато прекрасно помню, что случилось лет через семь. Дэнни был совсем малышом, когда мать напала на Эмму в приступе ревности к мужу и младшему ребенку. Она тогда почти убила ее. Почти… Врачи отказали Эмме в положительных прогнозах и подключили к аппаратам жизнеобеспечения. Отец пару дней не выходил из кабинета, а, когда вышел, смотреть на него было страшно.

Не знаю как, но ему удалось выпросить величайшее позволение на проведение древнего и почти забытого обряда. Это случилось здесь, в доме, в том самом каменном зале, где происходили все важные для нашей семьи события. Мне было всего одиннадцать, но как наследник, я обязан был присутствовать. Не помню подробностей, да и не видно ничего было от стены. Зал был абсолютно пуст, присутствовали только главные мужчины семьи и королевский наблюдатель. Эмма лежала на камне в центре зала и казалась бездыханной. Горан контролировал ее состояние, но по бисеринкам пота, блестевшим на его уже в ту пору старческом лбу, становилось понятно, что все плохо.

Перед обрядом я спросил отца, в чем его суть. И он скупо объяснил, что даст Эмме своей крови, и она поправится и станет одной из нас. Гемозависимым детям, как и человеческим, не рассказывают в школе, что такое вообще возможно. Но я любил Эмму, несмотря на ее прохладное отношение ко мне, и был рад, что она выздоровеет. А еще был рад, что папа перестанет грустить из-за всего этого. Маму и Дэнни отец сразу после происшествия отправил в деревенский дом под присмотр родительской семьи Юдифь. Много позже, будучи уже вполне взрослым, я узнал, что мама потом долго лечилась: по решению суда от агрессии и по собственной инициативе от депрессии.

– Почему ты был против ребенка? – возвращаюсь из раздумий к нашему разговору.

– Мне нужна была любовница. Твоя мать родила двоих, и никакие обещания Эммы не могли убедить меня, что все будет, как прежде.

– Понятно.

– А ты с чего вдруг возжелал стать отцом? Я удивлен, и это мягко сказано.

– Не то чтобы прям возжелал. Просто это естественный ход событий, и меня он вполне устраивает.

– Дэвина по-прежнему непослушна и взбалмошна, – хмыкнул отец. – Но ведь тебя это и влечет к ней. Что ж продолжайте играть в свои странные игры, только не теряй голову, сынок. Мужчинам это обычно дорого обходится. Во всех смыслах.

– Ты это так сказал, будто я извращенец какой-то.

– Так и есть, – ответил абсолютно серьезно. – Кругом женщины, готовые ради одного твоего заинтересованного взгляда на многое, а тебе запуганного шипящего котенка подавай. Что ты вообще в ней нашел?

– Не хочу это обсуждать, – усталость от всего снова накатила. – Зачем позвал?

– Звонил следователь, сказал, что дело по клубу прекращено.

– Как? – изумленно выдохнул я.

– Ну вот так. Заявлений от потерпевших нет. Свидетелей на данный момент уже тоже. Клуб претензий не имеет, напротив, надеется избежать встречных исков. Смерть сотрудницы готовы признать несчастным случаем на рабочем месте и решить самостоятельно все вытекающие из этого проблемы.