Выслушав очередную порцию сонных наставлений губернатора, я все же попрощался и, решив, что на сегодня хватит, отправился домой. Дэвина нужна мне, как воздух – ее улыбка, нежные руки, доверчивый взгляд и даже ее страх, ведь за ним всегда следовала радость от того, что все закончилось. Никак не реагировал на это, ведь она покорно позволяла мне быть собой и заставлять ее, я в ответ разрешал ей радоваться моему оргазму. После мы обычно лежали, обнявшись, гладил ее по чуть вздрагивающей спине, пытаясь поскорей успокоить. Наконец, она затихала, находила позу поудобней и спрашивала, как прошел мой день. В одну из таких ночей рассказал ей о том, что творится в моей жизни. Я говорил и говорил и чувствовал, как постепенно становится легче, будто для того, чтобы все наладилось, нужно только, чтобы кто-то выслушал. И она слушала, молча, не перебивая, затаив дыхание. Когда я почти дошел до конца, взбудоражено села рядом и, пытаясь разглядеть мое лицо в темноте, задала вопрос, который поставил в тупик:

– Вы, правда, переживаете, что те девушки умерли?

В ее словах читалось столько изумления, что на секунду мне стало горько. За кого она меня принимает? За монстра? Я пришел в специальный клуб, чтобы нормально поесть и подправить настроение. Я не собирался никого убивать, и уж, тем более, сейчас, когда у меня столько проблем из-за той ночи, я не могу не сожалеть, что все так сложилось.

– Да, правда, переживаю, – терпеливо ответил. – Приходя в клуб любой гемозависмый рассчитывает, что если он потеряет контроль, охрана и врачи справятся с ситуацией. О намеренном убийстве речь точно не идет, а случайности должны быть исключены, потому что это целый бизнес.

В ответ на мою откровенность и Дэвина стала рассказывать что-то из своей прошлой жизни. О пансионате, о подружках детства, с которыми не виделась после выпуска, о том, что любила и не любила раньше и о том, что никогда не мечтала о жизни, которой живет сейчас. Последнее вызвало недоумение уже у меня, хотя я и догадывался. Ведь человеческих девочек воспитывают на сказках о красивых, богатых и сильных гемозависмых, раздвинуть ноги перед которыми хотя бы и раз в жизни очень почетно и правильно. Вот такая она моя наложница – удивительная, непохожая на прочих.

Еще подъезжая к дому, уже был в приподнятом настроении от предстоящей встречи с моей девочкой. Неурядицы и стрессы дня моментально выветрились из головы, думал, куда сводить ее вечером, ведь сегодня суббота. Войдя в ее спальню, сразу понял, что Дэвина в ванной. Дверь неплотно прикрыта, значит, скоро выйдет. Присел на диван, надеюсь, сегодня мне сразу же перепадет сладкий поцелуй.

Дэвина что-то напевала, я же озирался по сторонам от скуки. Внезапно взгляд выхватил что-то странное на прикроватной тумбочке. Подошел ближе и просто не поверил своим глазам – противозачаточные, половины упаковки не хватает. Предохраняется в тайне от меня?! Она не может не знать, что это строжайше запрещено! Как посмела?! Наши жены, наложницы и любовницы рожают нам детей! Все остальные случайные идут на аборты. Но это только мне решать, от кого у меня будут дети, а от кого – нет! И откуда в этой маленькой напуганной девочке столько смелости и безрассудства? Возможно, все дело в выходке Карлы, от которой детей я категорически не хочу и в свое время сделал все, чтобы этого не произошло. Но на контрасте, я очень даже за беременность Дэвины, поэтому сюрприз оказался крайне болезненным и обидным.

В этот момент дверь ванной хлопнула, закрываясь, резко развернулся, так и не вернув упаковку на место. Дэвина сделала пару шагов в мою сторону, улыбаясь, а потом замерла, поняв, что произошло. На ней был так полюбившийся мне халат, не застегнут, а лишь перехвачен тонким поясом. Полы призывно распахивались, напоминая об удовольствии, которое я получаю с этой женщиной. Беззащитность и ужас, написанные на ее лице, взывали к не лучшим моим чертам характера. И эта гремучая смесь из обиды, гнева, болезненного влечения и ощущения собственной власти вылилась в импульсивный и гадкий поступок. Подошел к Дэвине, смерил ее взбешенным взглядом, она ответила упрямым и ненавидящим. Эта ее ненависть, которая периодически проскальзывала между нами, несмотря на то, как здорово мне было рядом с ней, окончательно сломала мои рамки самоконтроля. Ударил ее наотмашь, лишь бы сломать это упертое неповиновение, которое так никуда и не делось с нашего знакомства. Дэвина схватилась за щеку и отшатнулась от меня. Оступившись, упала и теперь смотрела неверяще снизу вверх повлажневшими от слез глазами. Наблюдая смену эмоций на ее лице, понимал, как сильно избаловал девчонку. Считала, что ничего ей не будет? Очень зря. И как не вовремя, придется еще и воспитанием наложницы заниматься.

Именно в этот момент нас застала Эмма. Меня, взбешенно сжимающего кулаки, и Дэвину, сидящую передо мной на полу и закрывающую ладошкой расползающееся по щеке красное пятно.

– Что случилось? – испуганно прошептала Эмма.

И это было правильной реакцией – уж она-то знает, когда со мной не следует связываться. А сейчас абсолютно точно именно такой момент.

– Это что?! – прорычал я, кинув полупустую упаковку на стол. – Это так ты за ней смотришь?!

Эмма подошла и аккуратно подняла таблетки. Шумно выдохнула, не то испуганно, не то разочарованно.

– Сожалею, сэр. Мой недосмотр. Я заберу это и поговорю с Дэвиной, – произнесла она смиренно, пряча таблетки в карман форменного платья.

– Нет. Ты возьмешь эту непокорную паршивку и отвезешь ее к врачу. Я хочу знать, что она натворила с собой, принимая всякую гадость. А еще мне нужен точный график, хочу знать, когда самые благоприятные дни.

Похоже, все это задело меня даже сильнее, чем я посчитал сначала, потому что и сам не понимал, что несу и зачем. После я развернулся и, хлопнув дверью, поторопился вниз, надеясь, что там найду кого-то симпатичного и послушного.

Дэвина

Едва за хозяином закрылась дверь, слезы сами собой покатились по щекам. Все кончено – не представляю, что бы он сделал со мной, если бы Эмма не пришла.

– Не реви, – грубо одернула она. – Не надо было разбрасывать, вряд ли бы он стал в ящиках ковыряться.

Эмма права, нужно было быть осторожней. Встала, вытерла слезы, хотя рыдания и душили. Подошла к гемозависимой и протянула руку, чтобы забрать свое.

– Что? – удивилась и, кажется, даже не поняла она.

– Отдайте!

– Ты с ума сошла? Он вроде не так уж сильно врезал тебе, – она больно ухватила меня за подбородок и повернула к себе пострадавшей щекой. – К вечеру все сойдет.

– Мне обещали! – цежу сквозь зубы и снова начинаю плакать; неужели не отдаст?

– Те обещания я выполняю только после приказов членов семьи. Поэтому сначала в клинику за результатами анализов и графиком, а потом видно будет.

– На все это нужно время, я могу забеременеть! – сжала кулаки и продолжила позорно реветь.

– Ну и отлично! Кэрри, как я поняла, будет очень рад.

Не могу в это поверить, мне ведь обещали, что она поможет. Конечно, со мной больше никто не связывался и ни о чем не просил. Но о какой помощи с моей стороны может идти речь после такого? Ведь это, по сути, единственное мое условие.