не помнит, как съел пирог и сколько чашек кофе выпил. Ни на одно сообщение она не ответила. Хотя они были как минимум доставлены. И ни на один из пяти звонков тоже не ответила. И как трактовать все происходящее, он решительно не понимал. Но стремительно закипал. Разве что… Разве что она успела уже с утра пораньше во что-то вляпаться. Фёдор полистал новостную ленту по поводу вчерашних беспорядков у офиса «Лолику». Ничего нового.

Значит, пришло время пить кофе в кабинете Лолы Ингер-Кузьменко. Потому что такими вот игнорами Фёдор уже сыт по горло!

***

Пришлось устроить форменный и фирменный скандал. С использованием собственных богатых вокальных и физических данных. Но совершенно без толку. Фёдору белозубо и даже ослепительно улыбались, демонстрируя работу хорошего стоматолога – и только. Мисс Ингер-Кузьменко нет на месте, мы, к сожалению, пока не располагаем сведениями о том, когда она появится, но вы, мистер Дягилев, оставьте свой номер, мы непременно с вами свяжемся…

Фёдору хотелось взять стул – и с размаху швырнуть его в стекло. Чтобы оно взорвалось фонтаном острых ослепительных брызг. Он был на сто процентов уверен, что Лола в офисе. Это было иррациональное знание, но Фёдор ему доверял. К сожалению, в данной ситуации оно ничем не могло ему помочь. Фёдор вышел на улицу и, повинуясь смутному импульсу, набрал сообщение.

Фёдор: Если ты не ответишь мне, я сделаю заявление журналистам. И наваяю пост в инстаграм. Что у нас роман. И что свадьба через месяц. Что ты беременна от меня. Я сейчас ТАКОГО напишу!

Когда он спустя минуту набрал ее номер, ему соизволили ответить.

- Извини, у меня было совершенно сумасшедшее утро, - она даже не стала ждать его слов. Фёдор шумно выдохнул.

- Больше ни за что не хочешь извиниться? Обещаю, бить не буду.

- А за что я должна извиниться? - после паузы спросила она. Ее безвкусный и деловитый голос вяз в зубах как жвачка. Противный розовый бабл-гам. Его хотелось вырвать из ее рта и выкинуть. И чтобы она заговорила с ним нормальным человеческим голосом. Например, каким говорила в ресторане после матча.

- Хотя бы за то, что сбежала, не сказав ни слова! – рявкнул Фёдор.

- Я же говорю тебе – у меня совершенно сумасшедшее утро. Ты же в курсе, что вчера было. И да, напиши, сколько я тебе должна денег.

Фёдор чувствовала, что закипает совсем нешуточно. Такое впечатление, что они говорят на совершенно разных языках. Она его то ли не слышит, то ли не понимает.

- Не рассчитаешься, - мрачно буркнул он. – Когда мы увидимся?

- У меня сейчас перед показом конкретный завал, - все так же баббл-гамово отозвалась она. – Просто не продохнуть – столько дел. Но при случае надо будет как-нибудь обязательно повторить, выпить кофе, пообщаться. Крис! – вдруг прозвучало звонко. - Погоди, не уходи, мне надо тебе сказать пару слов! Извини, - это снова было сказано бесцветно и ровно. – Это было не тебе.

Он уже понял, что не ему. И «как-нибудь обязательно повторить» - это тоже не к нему.

- Ладно, удачи на показе.

- Спасибо. И тебе удачи в спектаклях. Не забудь скинуть сумму залога, я верну.

Он не стал отвечать. Сунул телефон в карман куртки и мрачно побрел по улице. Сверху, с десятого этажа на него сквозь панорамное окно смотрела Лола Ингер-Кузьменко.

***

- Пап, все нормально! – Лола нервно ходила по офису, на ходу то заправляя за ухо, то вытаскивая обратно прядь волос. – Я клянусь тебе, что все нормально! Ну они все преувеличивают, как всегда. Со мной полный порядок! И про полицию – вранье. Ну не веришь - позвони Шурке, Юрке или Крис – если бы меня замели в полицию, кто бы меня оттуда вытаскивал? Ну вот то-то же! Все, выдохни, отложи то, что ты там схватил в руки. И прилетать не надо. Я сама прилечу, я обещаю, сразу после показа. Сможешь меня повоспитывать всласть. Ну вот, другое дело. Маму успокоил? Молодец. Целую крепко-крепко. И я тебя люблю, па.

Закончив разговор, Лола без сил рухнула в свое рабочее кресло. Что за день сегодня такой?!

А что за день был вчера…

Она снова взяла в руки телефон.

Фёдор: Эй, ты что, со мной не разговариваешь? Обиделась? За что?!

Обиделась? Да Лола ужаснулась, когда сегодня рано утром проснулась в постели Фёдора. Точнее, она сначала даже не поняла, чья это постель. А потом повернула голову и увидела его. Безмятежно спящего, закинув руку за голову. Лола сначала просто любовалась. Красотой мощного выпуклого бицепса, брутально потемневшими щеками, тем, как аккуратно запал в межключичную ямку золотой крест. И только потом Лола вспомнила.

Все.

Как зачем-то назвала в полиции фамилию Дягилев. Могла бы назвать фамилию Кузьменко – и целых трое представителей этой фамилии без вопросов – точнее, вопросы бы они задавали потом! – примчались бы ей на помощь. Но она… Лола не могла понять, о чем она думала, когда называла его фамилию. Это произошло как-то само собой. Он не шел из ее мыслей уже не один месяц. Наверное, начиная с Миланского показа. А потом совместная работа, а потом его визит к ней в офис.

А потом поцелуй.

Так Лолу еще никто не целовал. Да ее вообще никто не целовал. Поцелуи в щеку и попытки целоваться в юном возрасте – не в счет. А с какого-то момента ей стало просто непонятно - как это можно пустить чужого человека языком в свой рот? Но этот вопрос остался где-то в стороне, когда Фёдор ее поцеловал. Потому что когда его руки коснулись ее талии, а его губы - ее губ, Лолу настигло совершенно иррациональное ощущение, что он – не чужой. Ему можно. Он имеет право. Так и должно быть. Все правильно.

И это ощущение правильности и вело ее все это время, видимо. Именно оно позволило - или заставило! – отвечать на его поцелуи – и отвечать весьма активно. Именно оно привело ее на матч, а потом в ресторан, именно оно побуждало задавать вопросы, чтобы Фёдор рассказывал о себе. Именно оно заставило назвать его фамилию вчера в полиции.

Что же получается, именно оно и привело ее в конце концов к нему в постель?

Лола застонала, уткнув лицо в ладони. Господи, что он о ней подумал?!

Виски. Она же вчера пила виски