—А что ты собираешься делать?— скучливо спросил Марат.

—Да все, чо захочу! Захочу — бабу, власть, любой дворец! Все наше! Захочу — царем стану! Можно на золоте жрать, а вы тут гандоны делите. Уйди с дороги!— набычившись, рявкнул он Риму.

—Эй, боец, не зарывайся,— одернул его Чук.

Рим напрягся, собираясь встать и «вручную» объяснить недоумку его ошибки. Но тот опередил, поднявшись резко, как пружина. Нагнулся, сгреб со спальника горсть российских монет, сунул себе в карман и, прихватив из общей кучу пару коробок с презиками, заявил:

—Да идите вы нахер все!— со злости Орк пнул лежащий рядом с ним рюкзак так, что тот впечатался в стену, и часть вещей высыпалась.

Разумовский хмыкнул и отодвинулся, освобождая идиоту путь, даже вежливо распахнул дверь комнаты. «Пожалуй, этого долбака не переубедить. Морду-то я ему набью, но будет ли смысл? Чистой воды балласт, а не боец. Так что пусть топает куда хочет.»

С ухмылкой, слегка склонив голову, командир сказал Орку:

—Валите, ваше высочество. Но если ты ухитришься подставить остальных…

После ухода Орка установилась неприятная тишина. Разумовский осмотрел бойцов и спросил:

—Есть еще желающие покорить мир в одиночку?

—Да не, командир,— буркнул Задрот.— Орк набарагозил, это понятно. Впрочем, с мозгами у него всегда не очень было.

Больше эта тема не поднималась. Оставив бойцов, Рим понес собраное добро, про себя думая: «Надо бы уточнить у Фифы, что за таблетки мы у нее выгребли. Ну, по логике вещей, это противозачаточные и обезбол, но мало ли… Вообще, конечно, забавно получилось: в общак перешла большая часть ее имущества. Нам, мужикам, по большому счету, даже продать нечего.»

Первыми домой вернулись Цинк с Дзю и сеньором Варгасом. Кресты, которые он принес, были довольно грубо отлиты из меди. Кроме того, Костя озаботился купить к каждому крестику жесткий кожаный шнурок.

—Отлично,— сказал Рим, оценивая добычу.— Значит, теперь ботинки тоже будем шнуровать такими, надо будет докупить на всех.

—Это еще зачем?— удивился Цинк.

—Кость, на наших шнурках можно человека повесить, случись надобность. Ты ж понимаешь, что здесь такой крепости веревок пока не делают, да еще и таких тонких. Так что, не серчай, а шнурки всем придется сдать.

Цинк кивнул, соглашаясь, и Рим продолжил:

—Есть и похуже новость.

Цинк заметно насторожился.

—Орк ушел.

Цинк и Дзю переглянулись, Дзю молча пожал плечами. И Костя ответил:

—Ну, так-то ожидаемо, мы с ним не в первый раз на задании, дисциплина у него всю жизнь через жопу была. Не устроил бы нам неприятностей…

—Так если у него дисциплина вечно через жопу, на кой хрен вы его взяли на задание?

—А кто нас спрашивал-то? Тебе вон Фифу сосватали, сильно ты обрадовался?

—Ты на Фифу не гони,— улыбнулся Рим.— Эта запасливая мадама на первое время деньгами нас нормально снабдила. Да и сейчас среди ее барахла много чего путевого оказалось.

—Да я и не гоню,— вздохнул Цинк.— Больно уж у нас ситуация фантастическая. Тут каждый, кто оттуда,— он мотнул стороной куда-то в сторону, очевидно намекая на их прошлый мир,— он свой. Хреново, что Орк этого так и не понял.

Следом вернулась Фифа с сопровождающими. Морды у мужиков были какие-то задумчивые. Кот тащил две довольно увесистые корзины, в одной из которых среди кучи яиц, репчатого лука и толстенного пучка зелени, торчала здоровая ляжка неведомого зверя. Во второй корзине лежали округлые румяные буханки хлеба с золотистой корочкой.

—А что черного не взяли?— спросил Дзю, все еще топтавшийся на первом этаже.

Фифа посмотрела на него, вздохнула и, как мама несмышленому малышу, объяснила:

—Здесь, в средних веках, черный хлеб есть нельзя.

—Это еще почему?— искренне удивился Дзю.

—Потому что в средние века не умели правильно хранить рожь, на ней развивался какой-то грибок, не помню, как он называется. Хлеб из такой ржи, вызывал рвоту, понос и галлюцинации. Есть можно только пшеничный. Понятно?

Судя по флегматичным лицам сопровождающих Фифы, за время прогулки по рынку, они успели узнать не только это. Рим, стоящий на лестнице между вторым и первым этажом, чуть не присвистнул от удивления.

«Однако!»