Алиса пристроилась сбоку от Шереметева и восхищённо выдохнула:

–Она прекрасна. Госпожа Виктория в смысле, а не фотография.

–Алиса, я тебя понял.

–Она похожа на фарфоровую куклу, вам не кажется?

Это то, о чём Антон сам нередко думал. Вика смотрела с обложки и призывно, и в то же время без особого выражения. Уголок губ приподнят в улыбке, на скулах мягкие розовые румяна, ложбинка груди таинственно темнеет под туникой.

Шереметев пролистал журнал, изучая каждую фотографию Виктории, мало думая о том, что Витя может застать его за разглядыванием собственной жены. В конце концов, брату нравилось слышать, как хвалили Вику. Он словно чувствовал свою причастность к её успеху. С другой стороны, то, как он иногда говорил о ней в третьем лице, не нравилось Антону. Она, будто конфета в блестящей обёртке, удостаивалась его внимания вопросами, адресованными другим людям. «Тебе не кажется, что моя жена выглядит красиво?» То же самое Витя спросил и у Лёши, когда тот в очередной раз заехал в гости. Сунул под нос журнал с женой и давай показывать снимки. Словно она была произведением искусства, бездушным и обезличенным.

Между Викой и Витей явно что-то было не так. Но Антон пока ещё не понял, что именно.

* * *

–Папочка!– бросился к нему Ваня, когда Ира открыла дверь квартиры.

Её отец выглянул в коридор и кивнул Антону, в руке его была электронная сигарета, и Шереметев вспомнил, что бывший тесть уже много лет тщетно пытался бросить курить. Видимо, сейчас пошёл в очередной заход.

Антон обнял сына, ероша ему волосы. Валерий Семёнович смотрел, как его маленький внук пританцовывает от радости около папы, и улыбнулся. Он как-то сказал дочери, что если Ваня не биологический ребёнок Шереметева, то им не нужно продолжать играть в отца и сына, но сейчас, глядя на этих двоих вместе, мужчина понял, как был неправ. У его внука не могло быть отца лучше, чем Антон.

–Как у тебя дела? Всё хорошо?

–Неплохо, Валерий Семёнович.

–На работу уже устроился?

–Пока нет, взял паузу.

Мужчина поморщился, он был старой закалки и считал, что времени прохлаждаться у настоящего мужчины нет и быть не может.

–Не затягивай с этим.

–Конечно,– решил за лучшее не спорить Антон.

Ваня юркнул мимо мужчин к входной двери.

–Пошли, пап, я по бабушке соскучился.

–До встречи, Валерий Семёнович, скажите Ире, что мы вернёмся в районе семи.

Шереметев отвёз сына к своим родителям. Он надеялся, по крайней мере, верил, что мать переживёт реальность, что Ваня – не её родной внук. Однако Анна Сергеевна расплакалась, когда они приехали. Сестры не было видно, отец обещал подъехать позже, он встречался с партнёрами.

Ванечка понял её состояние по-своему.

–Я тоже соскучился, бабушка,– обнимая за шею, прошептал он ей на ухо.

Женщина приласкала его растрепавшиеся волосы и поцеловала в макушку. Они немного поворковали друг с другом, и Ваня убежал исследовать сад.

Анна Сергеевна окончательно успокоилась и сделала несколько глотков апельсинового сока, прежде чем заговорить:

–Что теперь будет с моим внуком?

–То есть?– удивлённо переспросил Антон, не понимая, куда клонит мать.

–Ты должен потребовать полной опеки, перед законом ты – его отец. Это прописано в документах, в конце-то концов.

–Я всегда буду его отцом, это не изменится.

–А с кем эта шалава тебе изменила?

Шереметеву очень хотелось закатить глаза. Кажется, мать села на любимого коня и понеслась, не разбирая дороги.

–Я не знаю,– ледяным тоном отрезал он, но Анну Сергеевну его интонации мало заботили.

–Не признаётся гадина?

Шереметев поморщился и покачал головой, не особенно желая развивать эту тему.

–Понятно. Ещё хватает наглости скрывать от тебя это. Раз уж решила рассказать правду, пусть всё выкладывала бы.

–Мам… – протянул Антон, устало вздыхая и потирая глаза.– Давай не будем мусолить эту тему.

Его взгляд упал на стеклянный столик и ухватил уголок журнала со знакомой фотографией. Антон потянулся и развернул его к себе, привлекая внимание матери.

–Агентство Романа так и шлёт нам эти журналы.

–Ты смотрела фото?

–Там как всегда ничего нового,– фыркнула она.– У Тины фигура была лучше, а эта… какая-то дохлая,– выдала Анна своё резюме.

–Мне кажется, Вика очень красивая,– аккуратно, чтобы не вызвать лишних подозрений у матери, заступился за Викторию Антон.– Ты читала интервью? Там, кстати, и дядя Рома принимал участие.

Антон нарочно это произнёс, чтобы увидеть реакцию матери, и не был разочарован. Она надулась и вскинула брови, мол, даже не начинай.

–Ты собираешься мне рассказать, почему это вы с дядей Ромой вдруг сделались непримиримыми врагами?

–Жил бы в Питере, сам был бы в курсе,– проворчала Анна, пальцами постукивая по подлокотнику дивана.

Шереметев подумал, что мог бы уже книгу написать, как его достали претензии матери по поводу переезда из России.

–Но я работал, мам, строил жизнь там, а теперь вернулся. Как долго ты собираешься тыкать мне моим отсутствием, а?

Анна Сергеевна приняла вид ещё более надменный, чем до этого, и промолчала. Антону хотелось зарычать, закричать, встать и потрясти её за плечи, но вместо этого он глубоко вдохнул свежий воздух, долетающий до участка с залива, и снова открыл журнал.

Шереметев пропустил лирику, сразу перешёл к страницам с фотографиями. Ему особенно нравилась одна: Виктория там сидела на пианино в одной ночной пижамке. Короткие шортики лишь подчёркивали её бесконечные ноги. Она была безумно красивая и элегантная, и ещё влекла его, как никогда.

Анна Сергеевна наблюдала за сыном поверх стакана с апельсиновым соком. Ей совсем не понравилось, как он пялился на фотографии Ерохиной.

–Жена твоего любимого двоюродного братца,– выплюнула она очередной яд.

Антон отвлёкся от журнала, кидая его к себе на колени.

–Он вовсе не мой любимый двоюродный братец.

Анна вскинула брови и сделала свои выводы, отчасти правильные. Антон мог хоть в какую угодно сторону плясать, сына своего она знала.

–Ну и как долго?– с места в карьер начала Шереметева.

–Что?

–Пару месяцев уже слюни на неё пускаешь?– Анна Сергеевна со стуком опустила стакан на столик и посмотрела на сына. Всё, что она хотела – счастья для Антона, а он, кажется, опять выбрал предметом своего интереса не ту.– Ты, видимо, очень глупый, раз ведёшься на пустую обёртку.

–Тебе-то что Вика сделала?