Ерохин младший откашлялся, принял горделивый вид и возвестил:

–Я ездил в командировку. Разве ты не знал? Заключал важные… ммм… контракты для агентства по поручению отца. Ну, и заодно мини-отпуск себе устроил. Почему нет?

Домочадцы повыходили из своих спален. Юля сбежала вниз по лестнице и повисла на брате, словно какой-то ленивец на ветке. Они были близнецами, но схожести в них с каждым годом оставалось всё меньше.

Суета не утихала как минимум около получаса. Пока обширный Витин багаж не перекочевал в их с Викой спальню. Затем все собрались в гостиной, чтобы немного поболтать. Виктор сел на диван рядом с женой и обвил рукой её плечи, и был достаточно расслаблен, чтобы время от времени класть ей ладонь свободной руки на колено, прижиматься и целовать в висок, как и положено прилежному соскучившемуся по супруге после долгого отсутствия мужу.

* * *

Этой ночью Антону предстояло помучиться. Он очень плохо спал. Всё думал о причинах, почему Вика живёт в этом доме. И о том, что сейчас происходило за дверью их с Витей супружеской спальни.

Даже учитывая все обстоятельства, она довольно прохладно встретила мужа. Даже учитывая все обстоятельства, этому никто не удивился. Она не притворялась, вот самое странное. Разве никто этого не заметил?

Или здесь он – единственный самый наивный из всех?

Вернее, неосведомлённый. Потому что наивности и недальновидности за собой Шереметев не наблюдал. Он был стратегом, хорошим бизнес-стратегом. И в собственной жизни умел вести нужную ему линию. Однако сейчас ему казалось, что чутьё его подводит. Либо, что более очевидно, все обитатели особняка были в курсе, что происходит в этом доме. Все, кроме него.

Если это не так, то он уже ничего не понимал.

Утром он позавтракал с Тиной, Юлей и Витей. Дядя вместе с Викой в ранний час уехали на работу, Лёва был в школе. Половину завтрака Витя трындел о поездке, о роскошном путешествии, деликатесах и прочей ерунде, слушать которую у Антона особого-то и желания не было. Внезапно ему захотелось уйти. Встать и уйти. Потому что он больше не мог находиться в этом доме с этими людьми. В доме своего крёстного. В доме, где он провёл детство. С людьми, с которыми он рос. И которых, как выходило, совсем не знал. Долгие годы вдали от семьи, возможно, изменили его. А, возможно, одарили способностью видеть истину.

После затянувшегося завтрака Антон уехал по делам, а когда вернулся, Алиса сообщила, что дома из всех была только «госпожа Виктория».

–Обед накрывать, господин Шереметев?

–Нет, Алиса, благодарю. Я поднимусь к себе.

Так Антон и сделал, но по пути заглянул в пустую гостиную, кабинет дяди и столовую. Шаги отдавались глухим эхом, пока он поднимался по лестнице. В доме не было ни души, способной помешать его плану. Он коснулся дверной ручки и замер. Единственное место, где она могла прятаться – её спальня. Именно в ней она убивала время обеда перед возвращением на работу.

Без лишних колебаний Антон решил, что ему нужно увидеть Вику, пусть даже на пару минут. Увидеть и убедиться, что с ней всё в порядке. Что теперь, когда Витя вернулся, она не собиралась прятаться обратно в свой непробиваемый панцирь.

Дверь комнаты открылась от лёгкого нажатия, и Антон, прежде удостоверившись, что его никто не видел, стремительно вошёл внутрь.

Виктория стояла у окна и смотрела на парк. Обернувшись, она в шоке уставилась на Шереметева, подошедшего почти вплотную.

–Ты что здесь делаешь?– громким шёпотом спросила она.

–Успокойся, дома ни души. Мы одни.

Вика уткнулась ладошками ему в грудь и толкнула, мол, убирайся. Но действия пришлось подкреплять словами.

–Уходи, Антон, пожалуйста. Витя может вернуться в любую минуту,– умоляла она, видя, что её усилия тщетны и на него не действуют.

–Я никуда не уйду.

–Пожалуйста, не надо вести себя, как упрямый баран. Уходи же!

Но Антон лишь усмехнулся, вернулся к двери и запер её на ключ. Затем подошёл к Виктории, обхватил её лицо ладонями и притянул к себе. Общие вздохи затерялись где-то между сомкнувшимися губами. Поцелуи становились всё сильнее и откровеннее, такими, что ноги отказывались держать обоих.

–Я не могу,– выдохнула Вика с отчаянием.– Мы не можем… Пожалуйста, давай не будем продолжать то, что даже не начиналось… Антон, пожалуйста.

Шереметев отрицательно покачал головой. Он видел, что ей не по себе, что она напугана и растеряна.

–Ты думаешь, я ушёл, даже если бы мог?– прошептал он, обдавая горячем дыханием её щёку.– Может, если бы ты не была такой скрытной, рассказала мне, что они скрывают, что прячут, что замалчивают, ситуация изменилась, и тогда бы я смог уйти.

–Тогда иди сейчас.

–И оставить тебя один на один с ними?

–Я живу здесь много лет, а ты не супер-герой,– подчеркнула она.– Ты меня не знаешь. Я тебя не знаю. Мы незнакомцы друг другу.

Антон убрал её волосы за ухо, провёл подушечкой большого пальца по щеке, затем по шее, вдохнул аромат её кожи и парфюма.

Вика прикусила губу, и было непонятно: то ли она флиртует, то ли просто пытается скрыть реакцию, отсылая его прочь, вместо того, чтобы сдаться и довериться.

Так что он не ушёл.

Просто притянул её ещё ближе, прижался губами к приоткрытому рту, провёл ладонями по узкой спине, наклонил голову, углубляя поцелуй, проходясь языком по уже знакомым местам. И Виктория позволила ему это. Она не сопротивлялась, не отталкивала. Они оба забыли, что находятся в её спальне, забыли про Витю, способного появится в любой момент, забыли про то, что она отсылала его минуту назад, забыли про то, что он не супергерой, а она не его задание.

В любом случае, её губы на вкус были, как самая сладкая награда.

Вика внезапно с силой оттолкнула его, прерывая поцелуй и смотря на Антона с отчаянием и страхом.

–Что такое?– спросил он.

–Ничего. Я не знаю.

Они уставились друг на друга, скованный собственным желанием и запретами, словно два невольника в кандалах.

–Хочешь, чтобы я остановился?

Её ответ должен был быть ответом «да, хочу, чтобы ты остановился, чтобы ты ушёл, потому что будут проблемы, потому что я не могу ни с кем разделить свои тайны, потому что ты должен помнить, кто ты в этом доме и на каком положении». Таких «потому» было очень много. Тем не менее, Вика позволила себе воспарить, словно пожухлый осенний лист, унесённый тёплым октябрьским ветром.

Никогда прежде не была она такой искренней, произнося просто «нет».

Антон снова захватил её рот в плен, продолжая терзать её дрогнувшую от надежды душу.