-- Господин граф, а когда за мной придет мой муж?

-- Затрудняюсь ответить, ваша светлость. Но я сразу же из порта еду с отчетом к его королевскому величеству… Думаю, вскоре муж пошлет за вами.

После того, как граф сошел по сходням, на «Санта Беренику» поднялись какие-то мужчины с непонятными знаками различия.

-- Портовые чиновники, – снисходительно пояснила донна Мариэтта. – Они проверят груз и документы.

Примерно через час началась выгрузка ящиков и бочонков из трюма корабля. Время тянулось и тянулось. После полудня, уже ближе к вечеру подали довольно приличный обед. Анна ела, от волнения не ощущая вкуса. Особенно портил настроение ненавистный воротник.

После обеда ей вновь поправили макияж, и она опять заняла место на палубе, с любопытством рассматривая бурную жизнь порта. Кричали и ругались грузчики с соседнего корабля, совсем небольшого по сравнению с их каравеллой. Уронили короб с какими-то тряпками. Началась бурная ссора, чуть не закончившаяся поножовщиной. Пахло морем, немножко гнилью, низко над водой летали чайки, а время все тянулось…

До вечера никто так и не поднялся на судно, и даже всегда уверенная в себе донна Мариэтта вскользь заметила:

-- Однако, какое непозволительное небрежение…

К вечерней молитве вышел, наконец, из своей каюты похудевший падре Бенито. Видно было, что чувствует он себя еще не слишком хорошо. Сразу после службы священник удалился.

В каюте герцогини застыло тягостное молчание: поведение мужа Анны казалось недопустимым, но все понимали, что это чужая страна. В общем-то, никто не понимал, что именно нужно делать. Когда донна Мариэтта велела устраиваться на ночь, фрейлины даже чуть повеселели: появилась нужда в простых и понятных действиях.

Донна Эстендара почитала герцогине на ночь небольшой отрывок из «Жития святых» и, наконец, все угомонились.

За время монастырского заточения и путешествия Анна успела вдоволь помечтать об относительно свободной жизни. Все же не зря церковники Эспании морщились при упоминании Франкии. Даже сестра Ренельда, разговаривавшая с ней на франкийском, не один раз с грустью вспоминала саму Франкию и ее легкость нравов: до пострига она прожила здесь около трех лет.

-- Вам непременно понравится, госпожа маркиза, – убеждала она. – Ваш франкийский очень хорош, у вас не будет проблем, если вы поладите с мужем.

Тогда Анна слушала и верила, что она обязательно поладит. Герцог молод и, как обмолвилась на балу дочь посла, леди де Линье, вполне привлекателен внешне. Пусть даже он и не слишком рад этому браку, но ведь и Анна не имела выбора.

Что же такое случилось, что Максимилиан Ангуленский не счел нужным встретить свою жену?

Глава 18

-- Нет, Макс. Никаких ночных визитов к маркизе. Возможно, мне придется давать клятву на Библии.

-- Хорошо , Луи. Но завтра ты…

-- Я помню все, что обещал тебе, – Принц с трудом удержался от улыбки.

Он всегда, с самого детства любил малыша Макса, ощущая себя старше, умнее, значительнее и жалея несколько неуклюжего малыша. Его величество часто брал с собой наследника, навещая своего бастарда, и даже первые шаги маленький граф сделал не с помощью нянек, а опираясь на руку принца. Эта детское чувство ответственности за беспомощное существо осталось с принцем Луи-Филиппом навсегда.

Привязанность не мешала дофину видеть слабые стороны Макса и по возможности ограничивать неразумные его желания. Луи-Филлип замечал, что брат взрослеет и становится логичнее в поступках, мудрее, спокойнее. Просто нужно дать мальчику время.

***

С раннего утра на « Санта Беренику» прибыл королевский гонец. Пакет документов был передан герцогине Анне Ангуленской со всеми подобающими почестями.

Одно из писем содержало приветствие от его величества, короля Франкии. Второе, написанное дофином, больше напоминало поздравительную открытку с пожеланиями разных благ.

В третьем письме обнаружилась четкая инструкция от мужа. Герцогине велено было ровно к полудню прибыть в часовню Лувра. Герцог даже не счел нужным пояснить, что там состоится повторная церемония венчания, но уже проведенная местным священником. Это Анна сообразила сама. Зато в конце было добавлено: «…должен представить вас его королевскому величеству и его королевскому высочеству, а посему одежда ваша должна соответствовать титулу.

Воздержитесь от опозданий, мадам.»

Подпись под инструкцией гласила: Максимилиан Жан-Филипп Виктуар, герцог де Ангуленский и де Шефрез. И никаких: «с почтением», «преданны вам» или, допустим, хотя бы «с уважением».

Получив из рук патронессы письмо, донна Мариэтта развила бурную деятельность.

В карету с золочеными гербами на дверцах, запряженную четверкой роскошных вороных и ждущую на пирсе, Анна села в негнущемся от камней и металла платье, с положенной статусу маской косметики и щедро политая духами. Кроме нее на сидении напротив поместилась только донна Мариэтта. Карета явно не предназначалась для большого количества людей.

В последний момент Анна изрядно струсила и почти с истерикой потребовала присутствия Бертины. Донна Мариэтта стояла насмерть, утверждая, что так ронять себя в день приезда недопустимо! Однако новоиспеченная герцогиня просто отказалась спускаться на пристань, и компаньонка, шипящая от раздражения, была вынуждена вступить в переговоры с кучером. Один из двух лакеев, сидящих на запятках кареты, растерянно почесав за ухом, куда-то отправился пешком, освободив таким образом место для горничной.

Солдаты короля Эспании окружили карету, и кучер щелкнул кнутом.

-- Надеюсь, это позорное происшествие не донесут до сведения вашего мужа или, не дай Господи, самого короля! – раздраженная донна Мариэтта собиралась и дальше выносить мозги. Сейчас она, неловко перегнувшись через колени герцогини, плотно задергивала шторки на дверках: негоже простолюдинам видеть, что происходит внутри.

Анна, понимающая, что именно сейчас, когда за Мариэттой нет поддержки в виде остальных фрейлин, горничных-лакеев и прочих мастеров красоты, осознающая, что лучше момента может и не представиться, приказала холодно