Как мы помним, на любом этапе развития человеческого общества в нем всегда возникает маленький процент людей с духовными запросами выше среднего. Во времена Авраама и Иофора – это кочевники-скотоводы, живущие в пустыне и горах, может быть, бежавшие в эти пустыни из городов, пропитанных духом язычества и разврата. Примечает их Бог тогда, использует для своих целей.

Но исчезнет ли эта «ханифия» в последующие времена, когда родится новый процент духовно одаренных людей, готовых вновь бежать из города в пустыню? Во времена царств в Израиле ханифы являются в виде пророков и их учеников, они находятся в конфронтации с религиозной всеядностью и агрессивным язычеством. Их путь понятен. Пустыня порою скрывает и их, как спасала Илию. А когда язычество вроде бы исчезнет, а народная религия вроде бы останется, что тогда?

А вот тогда, как показала история, новые «ханифы» становятся религиозными сектантами. И, вероятно, пора уже будет снять с них это красивое арабское именование, приводящее на память Ибрагима. И вот, путь сектантов, наследников ханифов, показывает, что все-таки не напрасно магистральный путь Бога по страницам истории был проложен от ханифии к народной религии, а не наоборот. Потому что детская непосредственность, живая преданность, вполне очевидная в вере Авраама, в лице его потомков постепенно, но неизбежно подвергнется эрозии и сойдет на нет. Народная религия охватит не только большие массы людей, но и малые секты, а своим духовным качеством они практически уравняются с религией народной, перед которой поначалу, как будто, обладали духовным преимуществом.

Итак, ессеи. Люди, отвергшие народную религию Израиля, отвергшие официальное священство Храма. Почему отвергли? Потому что хотели большего. Потому что понимали, что Бог не ест жертвенных тельцов и козлов, потому что гнушались религиозной формальностью и казенщиной. Потому что хотели правды, потому что ждали (и имели?) Учителя праведности – эту загадочную фигуру Кумранских рукописей, которую не следует путать ни с Иисусом, ни с Иоанном Крестителем. Последний отсвет их высоких духовных исканий мы встречаем в проповеди Иоанна Крестителя, который, несомненно, какую-то очень значительную часть юности (а скорее и ее всю) провел именно в среде этих сектантов.

Отвергнув религиозный формализм, ессеи тянулись к аскезе. Большинство из них вели безбрачную жизнь. Реже встречались среди них семейные люди. Но те и другие довольствовались в жизни очень немногим, ценили воздержание и скромность, избегали богатства, почестей и удовольствий. Удалились в пустыни в поисках Бога, – и Бог питал их из-под ног. Эти люди служили прообразом христианского монашества или исламского суфизма. Правильнее сказать, вот такая «пустынно-параллельная» религия столь же универсальна, как и народная, и как бы всегда существует рядом с нею.

Но получились ли из них новые «авраамиты под звездами»? Иосиф Флавий, современник ессеев, приводит подробное описание их обычаев, (желая при этом приукрасить их для своего греческого читателя), из которого следует, что ритуализма не удалось избежать и им. Более того, по части религиозных омовений и своих особенных ритуалов они порою превосходили и самих фарисеев. Они выдумывали свои собственные обычаи и ритуалы, ничем не обоснованные – в отличие от гигиенически и практически обоснованных указаний Моисея. Очень странное место в их религиозной практике занимало почитание солнца. Вряд ли можно сделать такой вывод, что они уже возвели солнце в божественный статус, но их жесткая привязка молитв к солнцу, вкупе со всем остальным наводит на грустные выводы. Очевидно, что эти люди уже потеряли Авраамову простоту и непосредственность религиозного чувства – а ведь именно это было главным его преимуществом, большим даже, чем личная аскеза! По сути дела, получалось так, что ессеи создавали свою собственную народную же религию, но уже лишь для малого кусочка народа. И при этом с роковой неизбежностью повторяли те недостатки народной религии, от которых вроде бы надеялись убежать в пустыню.

Вот такая сложная картина и неоднозначная оценка этих иудейских сектантов складывается по результатам изучения исторических свидетельств и самих документов общинников по Кумранским рукописям. Да, это именно сложное явление, которое не изобразишь одной краской. А вот суд Иисуса Христа в отношении ессеев нам неизвестен. Иисус не ходил к ним, не посылал к ним учеников, и на страницах Евангелия мы вообще не видим о них никакого упоминания. Иисус призывал самарян (другое направление израильских «еретиков»), и общался даже с язычниками. Он предсказывал, что те и другие будут призваны в Божий народ. Но ни разу во всех четырех евангелиях мы не встретим, чтобы Он и ессеев признал бы чадами Авраама. Вот это странно и страшно. Конечно, евангелия не могут донести нам все до единого слова Иисуса, но все-таки с учетом прошлого Иоанна Крестителя и с учетом отзывов Христа о Крестителе, с учетом, наконец, всех аскетических мотивов в поучениях Иисуса, сходных с ессейскими, мы все-таки могли бы надеяться услышать о ессеях хоть что-нибудь. Ничего.

Странно. Но, вероятно, не случайно. Вполне возможно, что вдали от ессейских поселений Иисус говорил и с их представителями, но, так сказать, на общих основаниях. Свое ессейство такие собеседники не подчеркивали – не отмечает его и Иисус. Но, во всяком случае, факт в том, что к самому ессейскому течению, как таковому, Иисус не проявил ни интереса, ни отрицания.

Впрочем, ессеи – лишь один из частных примеров религии Единого Бога, альтернативной по отношению к народной. И далеко еще не самый плохой пример. С одной стороны, тяга к поиску Бога, тяга большая и высшая, чем обыкновенный народный культ, всегда живет и проявляется в некоторой малой части верующих душ. С другой стороны, со времен после пророков у этих течений хронически не получаются две вещи: это избавиться полностью от родимых пятен народной религии, ее ритуализма и формализма, а также избежать собственных еретических и духовно сомнительных учений и практик. И над всем этим всегда стоит главное и наиболее опасное: это ощущение собственного духовного превосходства над «плотскими» согражданами, избежать которого не легче, чем выйти сухим из воды. Всякий бежавший от Храма в пустыню по факту самим этим делом уже осудил Храм и служащих в нем, и приносящих в него. Это так. И это всегда представляет духовную опасность – как бы ни было грустно и тошно верующему человеческому сердцу в сплошном окружении выхолощенного ритуала народной религии!

Промежуточный итог о библейском Боге

Закончив наш не очень краткий экскурс в библейскую историю, мы возвращаемся к главному вопросу о библейском Боге, к вопросу, поставленному в начале главы. Повторим его снова, если он уже