ранения, комиссар танковой бригады Абрасимов был назначен старшим помощником начальника Центрального штаба партизанского движения Пантелеймона Кондратьевича Пономаренко и занялся подготовкой диверсионных групп для заброски в немецкий тыл. Одна группа диверсантов была направлена в Стокгольм, для срыва доставок руды редкоземельных металлов транспортными кораблями в Германию. Существенный вклад в успешное проведение операции внес тогда как раз Ганс Крафт. От него исходила очень ценная информация, которую использовали советские диверсанты. Они, наряду с другим, оказывали местным подпольщикам «техническую» помощь в изготовлении мин. Руководил этим делом бывший моряк торгового флота, немецкий коммунист Вельвебер. Местом для изготовления взрывчатки служила квартира стокгольмского стоматолога. Единственное, чего не знал Абросимов и знать не мог, что к сотрудничеству Крафта тогда привлекла не кто иная, как нынешняя писательница Зоя Воскресенская, в то время – подполковник госбезопасности и заместитель резидента в Стокгольме. А Вельвебера привез в Швецию сам резидент советской разведки в этой стране подполковник ГБ Борис Рыбкин. Борис Аркадьевич и Зоя Ивановна, являясь «бойцами невидимого фронта», были известны в дипломатических кругах Швеции, как муж и жена Ярцевы – работники советского посольства, он – советник, она – пресс-атташе. Все закрутилось стремительно. В результате совместной деятельности подпольщиками были подорваны один за другим два судна со стратегическим грузом. Взбешенные такой наглостью, германские спецслужбы кинулись по сантиметру обследовать третий корабль, груженный рудой, и… обнаружили в угольном бункере детонаторы!.. Вскоре нацистской опергруппе удалось вычислить и схватить часть подпольщиков, а самого Вельвебера изрешетили автоматной очередью на одной из улиц Стокгольма. Группа, засланная Абросимовым в Швецию, вернулась в Союз. Но это уже для немцев ничего не меняло. Советские разведчики смогли, используя агентурные связи в Швеции, Норвегии, Дании, Германии и Англии, а также сообщения информаторов, оперативно собрать, обобщить и отправить в центр сведения о маршрутах передвижения конкретных судов с рудой. Работа была проведена огромная, в результате нее советскими и британскими подводными лодками, а также ударами морской авиации с воздуха, были потоплены двадцать три немецких корабля! Ни одному транспорту с рудой не удалось достичь порта назначения. Таким образом, немецкий план по уничтожению военного потенциала СССР потерпел полный крах. За эту операцию Воскресенской и Рыбкину присвоили звания полковников и наградили орденами Красного Знамени. Об этом в беседе о немецком летчике Гансе Крафте Пахомову рассказала Зоя Ивановна, когда тот спросил ее: «Неужто и впрямь вам удалось это сделать»? Эдуард Прокофьевич мог поделиться воспоминаниями Зои Ивановны с послом, но не сделал этого, так как и Петр Андреевич не стал говорить о Крафте больше того, что уже сказал. Он лишь спросил:

– Папка Крафта у вас?

– Нет, она оказалась пустой. Хотя сегодня утром я звонил Крафту, и он сообщил, что «записка от друзей» лежит у него в папке. Он должен был принести ее на встречу, но не явился. Тогда я пошел к нему и обнаружил его убитым в своей квартире.

– Вы уверены, что его убили?

– Даже не сомневаюсь.

– Держите меня в курсе.

Пахомов кивнул, повернулся и вышел из кабинета.

Половину следующего дня Эдуард Прокофьевич провел в представительстве КГБ в ГДР, которое находилось в одном из тихих районов на востоке Берлина – Карлсхорсте. Здесь, на Цвизелерштрассе, располагался советский военный городок, где трудились и проживали с членами семей сотрудники госбезопасности и военной администрации. До середины пятидесятых годов «Карловка», как на свой манер называли Карлсхорст русские, была обнесена колючей проволокой, но потом ее убрали.

Был обеденный час. Зоя Ивановна попросила таксиста остановиться на Лорелейштрассе, одной из красивых улиц Карлсхорста, чтобы пройтись мимо утопающих в зелени домов с высокими черепичными крышами. Каждый свой приезд в Берлин она обязательно находила время, чтобы прогуляться по этой улице. Тронутая воспоминаниями, Зоя Ивановна свернула по аллее в парк и вошла в уютное кафе. Эдуард Прокофьевич встал, когда увидел ее, и помахал рукой. Каких-то тридцать минут назад он позвонил домой и предложил Зое Ивановне встретиться здесь, зная привязанность ее к этому местечку. Скорая на подъем, Воскресенская не заставила себя долго ждать. Когда принесли кофе, он и она с удовольствием сделали по глотку дымящегося ароматного напитка.

– Никогда не думала, что буду скучать по Карлсхорсту, – произнесла она, – но ты ведь пригласил меня не для того, чтобы погрузить в ностальгию.

– Хотел совместить приятное с полезным. Я по делу Крафта, – понизил голос Пахомов. – По нашим данным, вчера утром, примерно за час до моего прихода, от Крафта выходил мужчина в шляпе и плаще. Почти бегом спустился по лестнице, сел в серый «Трабант» и уехал.

– Опрашивали соседей?

– Да, и соседей опрашивали, и осведомителей военной контрразведки. Только мало кто что-то мог сказать из них. В основном поделилась увиденным пацанва, что находилась во дворе.

– Интересно.

– Интересно. Сотрудники госбезопасности ГДР довольно быстро обнаружили тот самый «Трабант» и владельца автомобиля – женщину, разменявшую восьмой десяток лет – Магду Шменкель, которая работает медсестрой в госпитале. Ее допросили.

– Оперативно.

– Вы же знаете, как они умеют работать? Женщина сообщила, что у нее есть друг, который вчера брал ее машину, так как свою отдал в ремонт. Так вот умеют люди. Женщина в преклонном возрасте, а даст фору молодым. Водит автомобиль, встречается с «другом», работает.

– Вот как? Его нашли?

– Тут-то и начинается самое интересное. Нашли. Некто Герхард Шульц, бывший антифашист. Пациент госпиталя, в котором трудится Магда Шменкель.

– Он приезжал к Крафту?

– Да. Со слов самого Шульца, Крафт позвонил в госпиталь, в котором тот лежал, и попросил срочно приехать к нему, они, оказывается, друзья юности. Шульцу ничего не оставалось, кроме как уговорить Магду одолжить автомобиль и по возможности прикрыть его временное отсутствие.

– Ну и?

– Ну и самое интересное – этот самый Шульц, так же как и другие свидетели, говорит, что когда он поднимался на третий этаж, навстречу ему буквально слетел по ступенькам какой-то мужчина в сером плаще и шляпе. Шульц – человек старый, болезненный, шел с трудом и лица разглядеть не успел. Добравшись наверх, он увидел открытую дверь квартиры, вошел и застал страшную картину – лежащего на полу с разбитой головой бездыханного Крафта, хотел было вызвать «Скорую» и позвонить в полицию, но разбитый телефонный аппарат с оборванным шнуром валялся на полу в кухне. Тогда Шульц решил позвонить из уличного таксофона. В сильном волнении спустился во двор и… тут вторая напасть! – автомобиль, за рулем которого он приехал к Крафту, исчез с места парковки. Шульцу стало плохо с сердцем. Он обратился к дворовым ребятам, те сказали, что на ней уехал какой-то дядя в плаще и шляпе. Все, на что хватило у Шульца сил, – это добраться до телефона-автомата и позвонить Магде Шменкель. Вскоре та приехала