достал где-то грузовую машину, укрепил на ней брезент, чтобы никто не мог выскочить из машины, и Вилковский в сопровождении Когутека поехал к кирке. Там Когутек вышел и стал уговаривать собравшихся быстро садиться в машину, так как такое количество людей в одном месте может возбудить подозрение. Но юноши не трогались с места. Чтобы показать им пример, Шенкырж первым вскочил в машину. За ним нерешительно село еще десять человек. Остальные под различными предлогами начали расходиться.

Увидев, что к ним никто больше не подходит, и опасаясь, как бы и те, кто уже был наверху, не высадились, Когутек вскочил к Вилковскому в кабину, и машина тронулась с места.

Люди наверху, поняв вскоре, что машина не выезжает из Остравы, возмущались и с кулаками набросились на Шенкыржа. Они требовали, чтобы машина остановилась. Вилковский остановил, и Когутек пошел успокоить их. Позже он сам признался, что, когда он влезал в кузов, кто-то ударил его ногой в лицо. Парни бросились на Шенкыржа и Когутека, пытаясь выбраться из машины. Шенкырж начал кричать Вилковскому, чтобы ехал. Тот услышал и помчался с бешеной скоростью по улицам Остравы, вскоре машина влетела прямо во двор областного суда. Ворота уже были открыты, и гестаповцы с автоматами окружали машину.

Когутек соскочил с машины и побежал под защиту гестаповцев. Те, думая, что он хочет убежать от них, открыли по нему стрельбу. Прежде чем недоразумение выяснилось, с машины соскочили двое и исчезли за воротами. Гестаповцы стреляли в них, но им удалось бежать. Остальных арестовали. Их участь неизвестна, так как их фамилий никто не помнит.

А как были вознаграждены агенты? Шенкырж говорит следующее:

«Я, Когутек и Вилковский приехали на машине в гестапо. Там нас привели в одну из канцелярий и предложили бутылку ликера. Мы выпили».

Но вернемся к арестованным Поскеру и Земану. Вечером их допрашивал Гинтрингер и нашел у них список членов «Масариковой гвардии». Гестапо узнало, что руководит «Масариковой гвардией» Ладислав Кенкуш из Остравы. В ту же ночь, то есть с 8 на 9 сентября 1944 года, оно приступило к аресту членов «Масариковой гвардии».

Вот что говорит об этом сотрудник остравского гестапо Карел Гинтрингер, который вел следствие по делу этой группы:

«В период с 9 сентября и до конца ноября 1944 года по делу этой группы сотрудники нашей службы арестовали около ста двадцати человек, из них человек шестьдесят — семьдесят передали в вышестоящую службу гестапо с целью предания их суду. Остальных после допроса и взятия подписки выпустили из гестапо».

«…Далее обнаружили очень большое количество бумажных кульков, в которых были вырезаны отверстия для глаз и рта и которые надевались членами группы при встречах, а также разные другие улики, по которым можно было судить о подпольной деятельности. Оружия, взрывчатых веществ, радиоприемников и других важных предметов не нашли…»

«…В то время когда арестовали членов «Масариковой гвардии», не было установлено, что эта группа уже развернула какую-то антигерманскую деятельность. Члены группы лишь собирались в окружном секретариате Национальной конфедерации в Остраве, на Вокзальной улице, и разговаривали. На этих собраниях всегда председательствовал Кенкуш. Перед помещением, в котором происходили собрания, были сложены уже упомянутые пакеты, которые они надевали на лицо. Собрания могли происходить в секретариате Национальной конфедерации по той причине, что Кенкуш состоял членом Опекунского совета по воспитанию молодежи и благодаря этому имел туда свободный доступ…»

Что же самое важное во всей этой истории и почему ей уделяется так много внимания? Дело в том, что на этих допросах гестапо напало на след отряда, который оно так долго и безрезультатно разыскивало, — отряда, руководимого Йозефом Чапкой. Между обеими организациями существовала связь.

Как она возникла? После одной успешной операции, проведенной отрядом Чапки, к Ихновскому зашел его знакомый Индрих Гуздек, тоже работавший на руднике «Франтишек», и упрекнул его в том, что офицеры ничего не делают. А вот он, мол, встретился с группой хотя еще и молодых парней, но их работу уже видно. (Видимо, они хвастались операциями, которые проводил отряд Чапки.) Ихновский сообщил об этом Чапке и Пешелу. Пешел не советовал устанавливать какие-либо связи с этими людьми. Чапка же придерживался мнения, что нужно как можно больше расширить ряды подпольщиков, тем более что люди сами напрашиваются на эту работу. Своего мнения он не изменил, несмотря на предостережение Пешела, и попросил Ихновского связать его с Гуздеком. Ихновский выполнил его просьбу, пригласив обоих к себе на квартиру.

Те договорились о первой встрече Чапки и члена «Масариковой гвардии» Поскера. Встреча состоялась в Остраве у кинотеатра «Альфа» (теперь «Дружба»). После второй встречи Чапка информировал Ихновского о том, что каждый из опытных членов отряда получит в подручные двоих парней, обучит их, после этого они будут вместе проводить операции. С третьей, неудавшейся встречи Чапка прибежал запыхавшимся к Ихновскому и сообщил ему, что связного на месте не оказалось и что он подозревает, что за ним велась слежка.

Это произошло вскоре после ареста Поскера и Земана. Поскер на «усиленном» допросе показал, что был связан с командиром диверсионного отряда, фамилия которого ему неизвестна, а живет он в Паскове. С ним его познакомил Индрих Гуздек, горняк на руднике «Франтишек», который, в свою очередь, связан с бывшим офицером чехословацкой армии, через которого они затем установили связь непосредственно с командиром диверсионного отряда. Вагнер и Гинтрингер, допрашивавшие Поскера, немедленно арестовали Гуздека. После тяжелых пыток он признался, что офицер, который посредничал в установлении связи, — Рудольф Ихновский.

Прибежав с неудавшейся встречи, Чапка сказал Ихновскому, что не хочет в эту ночь оставаться дома. Ихновский ни на одной встрече с членами «Масариковой гвардии» не присутствовал, на них бывал Чапка, поэтому он решил, что ему лично ничего не угрожает.

На другой день в шесть часов утра гестаповцы Вагнер и Гинтрингер арестовали Ихновского. По прибытии в гестапо Гинтрингер, проводивший расследование, предложил ему немедленную свободу, если он расскажет все, что знает. Но Ихновский ни в чем не признался. Чтобы доказать ему, что он зря упорствует, они устроили ему очную ставку с Гуздеком. Но ни на втором, ни на третьем допросе он ничего не сказал. Впоследствии он рассказал о двух страшных допросах: привязанный за руки и за ноги, он висел вниз головой на жерди между столами, а гестаповцы били его ремнями по голове, по спине, по ногам, пинали его, колотили кулаками по всему телу. Кровь заливала лицо. После таких истязаний нервы у него не выдержали, и он начал давать показания.

О допросе Ихновского гестаповец Гинтрингер