стороне улицы, где стояла «Мазда» Вяткина. Парень тронулся с места и проехал мимо меня. На пассажирском сиденье у него лежал букет, теперь я смогла разглядеть, что это были яркие фиолетовые ирисы.

К счастью, парень меня не заметил. Я прыгнула за руль и помчалась следом. Он успел проскочить на зеленый сигнал светофора, а я застряла на перекрестке, надеясь, что не потеряю его из виду.

В голове у меня уже нарисовалась картинка, как он встречается с Задорожной и дарит ей букет. Я полезла в сумку, чтобы приготовить телефон: свидание двух голубков я намеревалась запечатлеть, но быстро поняла, что оставила его на столе в ресторане.

В досаде я дважды стукнула кулаком по рулю. Поток машин тронулся, и я попыталась нагнать Вяткина. Спустя минуту я вынуждена была признать, что потеряла его из виду. Преследователь из меня оказался посредственный.

Мысленно попрекая себя за рассеянность и нерасторопность, я вернулась в ресторан.

– Ты в машине биотуалет установила? – хохотнула Маринка.

Ничего-то не скрылось от ее зоркого глаза.

– Мы решили, что ты хотела уйти по-английски, но забыла телефон и пришлось вернуться, – продолжила подруга.

– Ага, в последний момент подумала, что лучше будет уйти по-русски.

– Это как?

– Собраться уходить, но в итоге выпить водки и остаться ночевать.

– Вот это другой разговор! – хлопнул в ладоши Бад и позвал: – Официант!

Водки в итоге выпил только Бад, я ограничилась вином, а Маринка и вовсе лишь тоскливо поглядывала на алкогольные напитки. Ее бокал так и остался нетронутым. Уйти от этих двоих было решительно невозможно, и в конце концов я отправилась в Ледовый дворец прямиком из ресторана.

Марич за целый день ни разу не позвонил, я дважды отправляла ему сообщения о том, как люблю его, на которые он оба раза довольно быстро ответил.

Подъехав к Ледовому дворцу, я вынула букет белых роз из машины и направилась к стихийному памятнику. За те несколько часов, что я буду работать, цветы непременно завянут. Нести их в подсобное помещение во дворце неразумно – слишком шикарный букет для скромной уборщицы. Забирать домой к Маричу розы от его лучшего друга тоже не самая хорошая идея. Оставить их у фотографии Денисовой показалось мне лучшим решением.

Подойдя ближе, я с удивлением обнаружила, что все цветы, свечи и игрушки исчезли. Наверное, кто-то решил, что вечно это продолжаться не может. Надо будет попросить Владана поговорить с Камиллой и убедиться, что причина именно в этом. Впрочем, если она еще во дворце, я могу это сделать сама.

Сунув розы в ближайшую урну и надев солнцезащитные очки, я направилась к главному входу.

В тот вечер мне не повезло: Камиллу на рабочем месте я не застала. Зато удалось услышать пересуды об исчезновении стихийного памятника. Догадки были разными, но в основном все сошлись во мнении, что решение было принято верное: для юных спортсменов постоянное напоминание о трагедии может быть болезненным. В целом доводы мне казались разумными, и необходимость затрагивать эту тему с Уваровой исчезла сама собой.

В тренерской я пробыла совсем недолго: для уборки небольшого кабинета много времени не требовалось, как бы я ни старалась его растягивать.

Я вошла и коротко поздоровалась, спросив разрешения сделать уборку, на что получила согласие. Ирина Михайловна с Натальей Леонидовной были здесь вдвоем. Они пили чай с тортом, который, как я поняла из разговора, принес для них сегодня кто-то из родителей юных воспитанников. Кондитерское изделие хоть и получило от них весьма критическую оценку, но судя по тому, с какой скоростью уменьшалось, заходило на ура.

Сцена заставила меня задуматься о вопиющей несправедливости, царящей на катке. Девчонки трясутся в буквальном смысле из-за каждого грамма. Подбирают максимально легкую одежду для взвешивания, изнуряют себя голодовками, экспериментируют с непонятными препаратами, доводят себя до расстройств пищевого поведения, лишь бы не получить нагоняй от тренеров. Эти же, в свою очередь, спокойно уминают кремовый торт, не забывая попутно скривиться, выражая свое фи. Тем временем любая фигуристка готова была бы душу продать даже за маленький кусочек.

Молодого коллегу Ирины Михайловны и Натальи Леонидовны, Савелия Юрьевича, я встретила в коридоре, когда покидала тренерскую. Он на повышенных тонах выяснял с кем-то отношения по телефону, зажав его между плечом и ухом. В руках же сероволосый нес несколько подарочных пакетов.

Я остановила шедшего мимо мальчика лет двенадцати и спросила:

– У тренеров что, праздник какой-то?

– Вроде нет, а что?

– Савелий Юрьевич с пакетами.

Парень обернулся в сторону тренера, который как раз пытался открыть дверь, переложив пакеты в одну руку.

– Ну и что? – удивился юный фигурист. – Им всегда что-нибудь приносят. Вы недавно тут, что ли?

Я молча кивнула и поспешила скрыться. Выходит, тортиком сегодня дело не ограничится. Задумавшись о том, могли ли тренеров с помощью подобных подношений уговорить молчать, чтобы выгородить кого-то из причастных к гибели Денисовой, я чуть было не пропустила начало ледовой тренировки.

Вооружившись щеткой на длинной ручке и совком, я вышла на каток. По большей части я старалась сегодня наблюдать за Соней и Владиком. Однако ничего, что могло бы вызвать подозрения или как-то подтвердить мои догадки, заметить не удалось.

Что показалось странным, на тренировке отсутствовала Карелина. Поэтому, как только моя смена закончилась, я набрала номер Владана. Он ответил после первого же гудка.

– Киры не было сегодня, – поделилась я.

– Странно. – Марич на секунду замолчал. – Вот что, отправляйся к ней, сейчас созвонюсь с Еленой и тоже подъеду.

Я просидела в машине возле дома, где жила Кира с матерью, почти час, прежде чем появился Владан.

– Еле дозвонился, – сетовал он. – Елена сегодня уехала к Артему. Кира дома одна. Нам дали добро с ней пообщаться.

То, что нам разрешили наведаться к девочке в отсутствие родителей, меня не удивило. Еще в первую нашу встречу я смогла оценить уровень доверия и к Сербу, и к собственной дочери. Несмотря на то что мать явно привыкла все контролировать, она легко оставила нас наедине с Кирой в первую нашу встречу и даже не пыталась подслушивать.

Девочка открыла нам дверь и повела в кухню, где приготовила кофе. При всей своей видимой хрупкости она была уже взрослой и самостоятельной. Мы устроились за столом, а она стояла, привалившись к кухонному гарнитуру.

– Что случилось? – спросил Марич, сделав глоток. – Мать опять не разрешает ходить на тренировки?

– Этот вопрос мы с ней закрыли. Я ясно дала понять, что дома сидеть не собираюсь, – гордо заявила Кира. – Просто сегодня утром аксель тренировала, и дала о