При описании всех трех эпизодов используется понятие «потревожить, разбудить» — Боромир кидает камень в озеро у ворот, будя чудище; камень Пиппина будит орков и/или балрога (Толкин сознательно не проясняет этот момент), наконец, о балроге, называемом Погибелью Дарина, говорится, что он был разбужен гномами, которые слишком углубились в недра гор. Сон, понимаемый здесь скорее в переносном смысле, в мифологии тождествен смерти, и существа мира смерти (а именно такой и является Мория в мифологической структуре романа) находятся в вечном сне, покуда их не тревожит герой.

Балрог, с которым бьется Гэндальф, предстает как сущность бесформенная: он «внезапно вырос, заполнив собой, казалось, весь объем подгорного зала… Маленькая сияющая фигура Гэндальфа одиноко стояла на фоне клубящейся грозовой тучи». Аморфность, бесформенность, лишенность структуры — это характеристики, противоположные «осевым».

Однако Гэндальфу Серому этот противник оказывается не по силам, и магу, чтобы обрушить под балрогом мост, приходится сломать свой посох. Антиось торжествует над осью, и падение Гэндальфа в бездну более чем закономерно.

И здесь нас поджидает мнимое противоречие[37]. Перед боем с балрогом Гэндальф жалуется на усталость, он не может удержаться на обломке моста, потому что у него не хватает сил, — а потом, рассказывая Арагорну, Леголасу и Гимли о бое, подробно описывает, как он гнался за балрогом и яростно сражался с ним. Откуда же взялись у измученного Гэндальфа силы? Ответ кроется в его словах: «огонь охватил меня, я горел». Иными словами, Гэндальф лишается физического, человеческого тела, и остается чистый дух, Айну, майа Олорин, по сравнению с которым мощь балрога неизмеримо меньше.

При описании глубочайших глубин Мории фигурируют категории, связанные с первозданным хаосом, небытием: холод («сердце почти замерзло»), мрак, вода, а также отсутствие времени («там, где время нашего мира еще не родилось»), отсутствие имен («существа, которым нет имени»). Глубина этого места не поддается описанию. Возникает невольная ассоциация с Тартаром в поэме Гесиода «Теогония», удаленном от поверхности земли на расстояние, которое медная наковальня, брошенная в преисподнюю, пролетит за девять дней и ночей; в Тартаре обитают гекатонхейры (Сторукие) — самые древние и ужасные из порождений изначальных стихий. Неназываемые существа, которые обитают на дне Мории,— «старше Саурона», он даже не знает о них.

Так Мория предстает бездной из бездн, и даже балрог оказывается существом более воплощающим в себе структуру, чем этот первозданный хаос: «единственной моей надеждой был мой враг, и я следовал за ним по пятам».

Видение Ада (Инферно). Гравюра Гюстава Доре. 1866 г.

The Metropolitan Museum of Art

Выйдя по Бесконечной Лестнице (медиатор, еще один вариант мировой оси) наверх, Гэндальф и балрог оказываются на вершине Келебдила, выступающего здесь в функции мировой оси. Победа Гэндальфа над врагом предопределена самим местом схватки.

Подводя итог, следует обратить внимание на еще одну деталь. Гэндальф — хранитель Кольца Огня. Но в отличие от Колец Воды и Воздуха, Кольцо Огня никак не проявляет себя на страницах книги. И это неудивительно, поскольку, как показал наш анализ мифологической структуры романа, кольцо — это устойчивое выражение понятия «антиось». Элронд и Галадриэль пользуются своими Кольцами, оберегая при их помощи Имладрис и Лориэн, — и, по сути, терпят поражение, будучи вынуждены уйти (показательно, что Келеборн, не связанный силой Колец, за Море не уходит). Гэндальф же уходит потому, что его миссия выполнена, для него нет трагедии расставания. Он, подобно Фродо, скорее хранитель, чем обладатель Кольца.

Глава 6. ОТ СКАЗКИ К ЭПОСУ

Следующим мотивом, которому в эпопее необходимо уделить внимание, является мотив инициации. О ритуале инициации (посвящении мальчиков во взрослые члены племени) заинтересованный читатель знает из классической книги Владимира Яковлевича Проппа «Исторические корни волшебной сказки». Важность этого архаического ритуала для понимания мировой литературы огромна, поскольку он лег в основу древнейших форм повествования, из которых, в свою очередь, выросли эпос и сказка, а из них — роман как жанр.

ИНИЦИАТИЧЕСКИЕ МОТИВЫ

Во «Властелине колец» мотивы инициации определяют не только развитие действия: строго говоря, вся структура романа представляется в той или иной мере соответствующей схеме посвящения — в результате пройденных испытаний изменяются не только герои, но и суть того мира, в котором они живут (Зло оказывается поверженным, Эпоха завершается, но из Средиземья также уходят эльфы и маги, и с ними — нечто прекрасное). Можно говорить о своеобразной комплексной инициации, делящейся на несколько этапов и протекающей по-разному для разных героев.

Пропп пишет, что обряд посвящения производили всегда именно в лесу. Лесов в Средиземье много, и каждый из них может быть назван местом проведения инициации для того или иного героя: Вековечный лес для четверки хоббитов, Фангорн для Мерри и Пиппина, Лориэн для всего Отряда, рощи Итилиэна для Фродо и Сэма. Такое же значение имеют и горные пещеры, спуск в которые ассоциируется с нисхождением в царство смерти (обряд посвящения тесно связан с представлением о пребывании в мире мертвых): имеются в виду копи Мории для девяти Хранителей (особенно для Гэндальфа) и логово Шелоб для Фродо и Сэма.

Обряд инициации предполагает наличие патрона, олицетворяющего собой властителя смерти (ибо инициация мыслится как временная смерть). В Вековечном лесу им оказывается Том Бомбадил — Хозяин (патрон инициации регулярно предстает именно лесным владыкой): хоббитам он кажется настоящим великаном, примечательная черта его внешности — длинная борода (повышенная волосатость характерна для леших и иных существ того же рода); ему подвластны деревья в лесу — Старый Вяз отпускает хоббитов, которых до этого буквально «проглатывает» (при инициации предполагалось ритуальное проглатывание посвящаемых); его супруга несет в себе черты богини жизненных сил природы — она дочь реки, песней и танцем способная влиять на погоду; Том в какой-то мере тождествен своим владениям — не хочет покидать их, остается внутри границ, которые сам себе установил, сила его «не в нем самом, а в земле»; также он имеет черты владыки мертвых — на его землях лежат древние Холмы Мертвых, он спасает (буквально — воскрешает) хоббитов, попавших в лапы нежити из Холмов; Том почти постоянно поет либо разговаривает стихами — черта владыки поэзии и музыки[38]; он выступает в роли дарителя для хоббитов — вручает им кинжалы из тех сокровищ, которые были захоронены в Холмах (мотив загробного оружия, чрезвычайно распространенный в волшебной сказке). В картине мира Тома Бомбадила соединены признаки как благого, так и враждебного, смертоносного иного мира: радушие Тома и Златеники соседствует со злобой Старого Вяза и нежити, то есть можно говорить о наличии тождества противоположностей, чрезвычайно характерного для мифологического мировосприятия.

Отряд Хранителей — это своеобразная трансформация мотива лесного братства (в древних обществах группа юношей, которые проходили инициацию одновременно, а затем жили в лесу, обучаясь охотничьей магии).

В Лориэне Отряд подвергается испытанию со стороны Владычицы Галадриэли, имеющей черты хозяйки иного мира: она заглядывает глубоко в душу каждого, видит тайные помыслы, искушает выбором между исполнением самого заветного желания и следованием долгу. Здесь испытание носит скорее психологический характер, и, пройдя его, герои делают окончательный выбор — каждый свой, соответствующий собственной сути. Что касается чисто мифологических мотивов, то в этом отношении стоит упомянуть веревочный мост через Келебрант, который преодолевают герои (как пишет Пропп в «Исторических корнях волшебной сказки», царство живых отделено от царства мертвых тонким, иногда волосяным, мостом, через который переходят умершие или души умерших), а также то, что Хранителям завязывают глаза перед тем, как провести