эти огромные ценности весной 1945 года захватили и вывезли в США. Об этом Штайн хотел сообщить на конференции в Мюнхене, однако накануне ему позвонили двое неизвестных с важной информацией. Он решил встретиться с ними и погиб, а следом и подполковник Энке.

— Так, хорошо, допустим, а где тогда вторая часть? — спросила девушка, слегка начиная путаться в этих исторических хитросплетениях.

— Она была также условно разделена на два куска, один из которых мы ищем, как украденный бандитами, а второй хранился в Королевском замке, — ответил ей Валерий, немного задумавшись. В его голове это точно также было тяжело уместить. — Альфред Роде и профессор Брюсов считали, что она сгорела в огне пожаров во время осады замка. Однако Анатолий Кучумов утверждает, что ящики с панелями успели вывезти, сгорели лишь три мозаики. Директор ресторана «Кровавый суд» Пауль Фейерабенд во время допроса сказал, что, когда он сдал замок, в него вошел «русский полковник», и остатки комнаты передали ему.

— Но это же абсурд, тогда ее давно бы нашли! — возмутилась Светлана.

— Вполне вероятно, однако сомнения в этом вопросе вызывают дальнейшие действия Кучумова, который дал пожизненную подписку МГБ СССР о неразглашении. У Советского союза были долги перед США за военные поставки на несколько миллиардов долларов. Платить было нечем. Возможно, что ее передали американцам в счет уплаты долга по ошибке, посчитав за какую-то немецкую ценность. А когда опомнились, было уже поздно. Мне не хочется в это верить, но есть такая вероятность.

— Мда. Запутанно все, — расстроенно протянула Вербова, проникнувшись рассказом.

— Согласен, единственный наш активный след — украденное бандитами. Это последний шанс найти ее, — подытожил Валерий, скрестив руки у себя на груди.

За время беседы они успели добраться до собора, остановившись у его подножия. Вблизи он казался еще более величественным и монументальным, чем издалека. Это и неудивительно, ведь в высоту был больше пятидесяти метров.

В этот момент глаза Светланы округлились, после чего молодой человек почувствовал, как кто-то схватил его за руку. Плечо прожгла сильная боль, заставившая его сморщиться, но все же обернуться, чтобы понять, что случилось. Перед собой он увидел злого Рудольфа с перемотанной кистью, а сзади к Вербовой подошел Ганс, уперевшись в ее спину пистолетом.

— Вот и снова свидэлись, Валэрий, — прошипел немец, сверля молодого человека своим мстительным взглядом.

Глава 32

Валерий замер, испуганно глядя на своего противника. Он совершенно не понимал, что ему делать в такой ситуации. Но самое главное — такой манёвр со стороны немца оказался настолько неожиданным, что поставил в ступор молодого человека и девушку. У нее же положение было еще менее завидным. Она позвоночником чувствовала, как в спину упирается холодный металлический ствол пистолета.

— Боюсь в прошлый раз мы не закончили наш разговор, — заявил Рудольф, слегка встряхнув прострелянную и замотанную в бинты кисть, как будто испытывая фантомные боли от одних лишь воспоминаний тех событий. — Ганс вообщэ потэрял из-за Вас брата.

— Это ты убил его, — грозно прошипел в ответ Валерий, параллельно отчаянно пытаясь придумать план дальнейших действий.

— Давайтэ не будэм передергивать, — одернул его немец. — Сути дэла это не меняет. Нам нужна Янтарная комната и всэ немецкие сокровища, зарытые вместе с ней. Где она?

— Думаешь мы тебе скажем? — огрызнулась Светлана, попытавшись вырваться, но помощник крепко схватил ее стальной хваткой за талию, не отпуская.

— Бойкая junge Frau[1]. Валэрий, надеюсь ты благоразумнее. Сдэлка такова: кабинет или ее смэрть.

Виноградов стал тяжело дышать, он впился в немца яростным взглядом, прекрасно понимая, что это именно он является причиной всех бед, которые свалились на их голову. Молодой человек готов был вырваться в любую секунду, тем более Рудольф после ранения находился в нелучшей физической форме. Однако это означало смертельный приговор для Светланы.

— Здесь слишком много народу, ты не выстрелишь, — процедил он сквозь зубы.

— Ты так думаэшь? О, Mein Gott[2], тогда очень глуп, пистолэт с глушителем. Здесь очень громко. Пуля будэт бэсшумной.

— Тогда я тем более не буду помогать, — возразил Валерий, отрицательно качая головой.

Немец сделал удивлённое лицо, слегка приподняв брови, после чего отпустил его руку и задумчиво почесал затылок.

— Deine Wahrheit[3]. Но если я возьму junge Frau в заложники, ты сдэлаешь все, что я скажу.

Не успел Виноградов опомниться, как мужчина отдал знак и Ганс толкнул Светлану вперед, вынуждая ее идти дальше. По лицу видно было, что ей очень больно, но она старается сдерживаться.

— Если хоть волос упадет с ее головы, — прошипел Валерий, приближаясь к немцу.

— Спокойно. Nehmen Sie es einfach[4]. Полегче, — согласился с ним Рудольф, сделав знак подчиненному, после чего тот слегка ослабил хватку.

На лице у Вербовой тут же стало видно облегчение. Главный же взял молодого человека под руку, потащив за собой.

— Пойдем в машину. Там все расскажешь, — заявил он, немного ускоряясь.

Ганс также толкнул девушку вперёд в сторону набережной. Виноградову ничего не оставалось делать, кроме как повиноваться. Других вариантов не было.

Параллельно в голове у него роились тысячи мыслей, как выйти из сложившейся ситуации. Они искрились, словно молнии, а молодой человек за доли секунды представлял дальнейшее развитие событий. Те стояли у него прямо перед глазами, словно наяву, как будто он пророчески предсказывал, что будет дальше, смотря в будущее. Однако ни один из вариантов не подразумевал положительного исхода. Так или иначе начиналась стрельба, приводящая к смерти его или Светланы, либо их обоих.

Немцы быстро обогнули здание Кафедрального собора, направляясь по улице Канта в сторону моста через реку. Их машина была припаркована прямо на другой стороне на Октябрьской улице возле новой Синагоги, так что времени на решение проблемы было совсем немного. Этому храму досталась далеко нелегкая судьба: построенный еврейской общиной в 1894—1896 годах на улице Линденштрассе он был сожжен и разрушен в 1938 году во время немецких погромов, после чего в 2011 году вновь восстановлен. Она представляла из себя крупное многоцветное кирпичное здание с большим куполом посередине и двумя вертикальными остроконечными башенками и белым выделенным порталом посередине, обрамляющем синюю звезду Давида. Издалека казалось, словно оно игрушечное, как будто архитектурный код был взят из пряничного домика, тем самым придавая ему уникальности и своеобразного шарма.

В то же время вся компания уже оказалась на узеньком пешеходном Медовом мосту. От цели их отделяло не больше ста метров. По левую руку столпились туристы, умиляясь крохотной бронзовой скульптурой — Дедушкой Хомлиным, сидящим на чугунных перилах, которые все были обмотаны десятками свадебных замков. Решив обойти эту толпу, Ганс сместился правее, проходя вдоль самого бортика. Валерий лишь бросил на него короткий взгляд, как вдруг его осенило. Этот план был самым лучшим из тех, что приходили ему в голову, но нужно было действовать быстро, а главное — точно попасть. До конца переправы оставалось около десяти метров. С каждым мгновением окно возможностей уходило, нужно было запрыгивать в последний вагон, причем прямо сейчас.

Молодой человек тут же оттолкнул Рудольфа в сторону, заставив его грохнуться на пол, после чего с разгона влетел в его помощника, только что успевшего к нему развернуться. Ганс инстинктивно выстрелил, но пуля чудом проскочила мимо всех окружающих, после чего перевалился через перила и грохнулся в воду, уйдя с головой на глубину.

— Ганс! — крикнул во всю глотку немец, кинувшись к краю, наблюдая за тем, как тот выныривает на поверхность.

Остальные туристы испуганно обернулись, наблюдая за этой странной картиной и восклицая о том, что человек упал вниз. Поняв, что это их шанс, пара тут же кинулась прочь от немцев, стрелой преодолев остаток моста и выбежав на набережную ветеранов, повернув направо. Рудольф молча, дергаясь на месте, понаблюдал за тем, как его товарищ гребет в сторону берега,