как Пепеляев, получив от матросов грубость в Кронштадте во время краткого пребывания там в качестве комиссара Временного правительства на острове Котлин в 1917 году и затем помогая Алексееву в сборе офицеров и кадетов для борьбы с революцией в октябре 1917 года, летом следующего года был направлен на восток, чтобы основать и возглавить Восточный отдел ЦК кадетов, который - довольно неловко для сибиряков - был полностью посвящен всероссийскому национальному делу.

В этой борьбе внутри сибирского антибольшевистского лагеря, между регионалистами и центристами, формирующаяся Сибирская армия - хотя и с бело-зелеными кокардами и нарукавными нашивками, как символ сибирских снегов и лесов - неизменно предлагала в 1918 году свою поддержку белым, а не сибирякам. В конце концов, эти силы были, по сути, пережитком того, что осталось от структур Западно-Сибирского военного округа императорской русской армии, с сохранением большей части его личного состава и организации. Даже его сибирские казачьи контингенты (которые в культурном и историческом отношении гораздо меньше отличались от русских, чем их собратья на Дону, Кубани и Тереке) не имели никакого отношения к регионализму или даже понятиям о казачьей автономии и преданно служили белым: действительно, можно сказать, что сибирское казачье руководство было более белым, чем многие белые (они, конечно, мало симпатизировали кадетам). В этом плане показательно участие Сибирской армии в "деле Новоселова" в сентябре 1918 года, когда попытки областников увеличить свою численность в ПСГ привели к убийству их кандидата в депутаты (А.Е. Новоселова, областника и министра внутренних дел в ПГАС) казаками Омского гарнизона под командованием В.И. Волкова (и, вероятно, под руководством И.А. Михайлова). Это преторианское вмешательство во многом повторило дело Корнилова годом ранее, но, если что, было более успешным. В омском деле военным удалось предотвратить углубление революции: полномасштабный государственный переворот не произойдет еще восемь недель, но можно утверждать, что смерть Новоселова (которая вызвала не более, чем формальное расследование со стороны властей и никакого официального признания вины) ознаменовала конец демократической контрреволюции в Сибири.

* * *

Примерно такой же ход событий, хотя и с разной скоростью, разыгрывался в антибольшевистских лагерях в других местах. Например, в изолированной Средней Азии этот процесс растянулся на год, поскольку эсеро-меньшевистское Закаспийское временное правительство, созданное после антибольшевистского Ашхабадского восстания 11-12 июля 1918 года (при поддержке британских войск через персидскую границу в Мешхеде), в январе 1919 года уступило место гораздо более консервативному Комитету социального спасения, который в июле 1919 года согласился на включение в белую орбиту власти генерала Деникина. Тем временем на севере России демократическая контрреволюция приняла облик режима, более левого, чем в Сибири, - Верховного управления Северной России, возглавляемого ветераном-популистом Н.Д. Чайковского, но, как ни странно, в еще большей степени созданного союзниками, чем ПСГ: кабинет Чайковского пришел к власти в Архангельске 2 августа 1918 года на основе программы, вдохновленной антибольшевистским Союзом возрождения России, но при откровенном попустительстве и вмешательстве британских войск, которые в тот день высадились в порту для поддержки военного переворота против местного Совета. Через несколько недель, 6 сентября 1918 года, устав от затей министров-социалистов, местные военные во главе с полковником Г.Е. Чаплиным свергли Верховное управление. Члены военных миссий союзников, по-видимому, сначала поощряли этот акт, но затем одумались: Чайковский был освобожден из заключения в Соловецком монастыре и получил разрешение на создание нового правительства - Временного правительства Северной области. Тем не менее, впоследствии Северная армия белых стала контролировать события в Северной области, и Чайковский, одна из тотемных личностей русских демократов за последние полвека, был вынужден уйти в отставку. В конце концов, Чайковский покинул антибольшевистский Север и отправился в Париж (чтобы присоединиться к Русскому политическому совещанию, пытавшемуся добиться допуска русских представителей к участию в дискуссиях союзников). В день отъезда Чайковского, 1 января 1919 года, в Архангельск прибыл генерал Е.К. Миллер, которому предстояло стать военным губернатором области на весь период гражданской войны на Севере. Они, должно быть, прошли мимо друг друга в гавани: социалистическая демократия покидала Россию, а белый милитаризм высаживался.

* * *

На востоке, успокоив своих внутренних социалистических и областнических противников скрытой угрозой предложить им билет в один конец, чтобы присоединиться к Новоселову в "Иртышском королевстве" и подкрепив свое международное положение отправкой своего премьер-министра П.В. Вологодского заручиться поддержкой союзных войск на Дальнем Востоке, ПСГ подготовилась выступить против своего ненавистного регионального соперника, Комуча, на "государственной конференции" в Уфе. Это собрание было заявлено как форум примирения в антибольшевистском лагере, но на деле оказалось гораздо меньше и в то же время гораздо больше, чем это.

Соперничество между ПСГ и Комучем происходило на нескольких уровнях, но, с точки зрения Омска, оно было обусловлено тем, что самарский режим почти единолично возглавляли члены ПСР. Более того, это были члены ПСР, которые в большинстве своем даже не были связаны с Союзом возрождения и другими межпартийными органами, стремившимися воскресить коалиционную политику 1917 года: вместо этого они стремились к собственной односторонней и независимой (социалистической) власти. Хуже того, они считали законной целью борьбы с советской властью воскрешение Учредительного собрания, избранного в ноябре 1917 года, которое - с его большинством эсеров, значительной фракцией большевиков и практически невидимым несоциалистическим континентом - должно было оформить социалистическое господство в будущем российском государстве. Это было анафемой для лидеров ПСГ (где в отсутствие Вологодского теперь главенствовал меркантильный - его враги сказали бы, что интриган - И.А. Михайлов) и красной тряпкой для реакционных быков сибирской армии.

Итак, хотя Уфимская государственная конференция была созвана в установленном порядке (с 8 по 23 сентября 1918 года) и, по сравнению с ее буйным и раскольническим предшественником в Москве в августе 1917 года, прошла в очевидной гармонии, она и ее результаты были фикцией. Сообщалось, что на конференции присутствовало 160-70 делегатов от различных политических партий, общественных организаций, местных и национальных меньшинств, но ни одна из главных сторон не была искренней в своих предложениях: и Комуч, и ПСГ были вынуждены сесть за стол переговоров из-за угроз союзников прекратить поддержку и из-за опасений, вызванных продвижением советских войск по Волге в сентябре 1918 года (см. ниже). То, что появилось на конференции - коалиционный режим, Уфимская директория, претендующая на всероссийскую власть, - провозглашалось как триумф Союза возрождения, здравого смысла и компромисса, но ничего этого не было. Для Комуча и его союзников, эсеров, избранных в члены Директории (Н.Д. Авксентьев и В.М. Зензинов) уже давно пожертвовали своей партийной (и даже социалистической) добросовестностью в пользу пристрастия к коалиции с кадетами (оба, разумеется, были членами-учредителями и основными членами УНР), а