– Я вижу, вы не готовы продавать шале, верно?

– Думаю, мне все же придется: второй владелец – мой друг – хочет оттуда уехать, а мы с самого начала договорились, что с этим не будет проблем.

– Прекрасно. Тогда не желаете ли ознакомиться с тем, что сегодня выставлено на продажу?

И Хлоя открыла папку, но Виржил помотал головой:

– Не сегодня. Мне уже пора в больницу. Хотите что-нибудь на десерт?

– Нет, спасибо, только чашку кофе. Значит, если я правильно поняла, этот обед был затеян только ради…

– Ради удовольствия. Жаль, что вы его не разделили со мной.

Хлоя рассмеялась, обнажив передние зубы с щербинкой, придававшей ей вид девочки-подростка.

– Я этого не говорила! Очень милый ресторанчик, и вы – тоже.

– Как клиент?

– Да, как клиент.

Выйдя из ресторана, они вместе направились к стоянке, и Виржил проводил Хлою к ее машине. Он был подавлен своей неудавшейся попыткой обольщения, но признавал, что действительно несвободен. Навести порядок в собственной жизни – вот с чего нужно было начать. Иными словами, найти в себе мужество завершить долгую историю с Филиппиной, раз уж он увлекся другой женщиной. Да и что бы он стал делать, если бы Хлоя поощрила его ухаживания? Лгать, прятаться, обманывать, вести параллельную тайную жизнь? Нет, он искал совсем не того.

Но вправду ли он искал? Виржил мог смело сказать, что это не так. Однако упорное нежелание Филиппины вступить в брак и родить детей медленно, но верно подрывало их отношения. Он уже понял, что с этой женщиной семью не построишь, и мало-помалу начал отдаляться от нее.

Однако разрыв с подругой, которую он прежде страстно любил, с которой делил жизнь на протяжении нескольких лет, представлял собой такой кардинальный переворот в судьбе, что ему страшно было даже подумать об этом. Вдобавок их разрыв совпал бы с продажей шале – таким образом, он лишился бы всего, что прежде было смыслом его жизни. С другой стороны, разве он не держался этого мирного, размеренного существования лишь для того, чтобы всецело посвятить себя в первую очередь работе хирурга; все остальное было на втором месте. Встреча с Хлоей внезапно вырвала его из этого привычного русла. Он вдруг с некоторым восторгом обнаружил, что во время обычной встречи его сердце может биться гораздо быстрее, что в нем возникают нежданные, но бурные желания, заставляющие пренебречь своим благоразумием, своей сдержанностью. С первого же года учебы на медицинском факультете он преследовал лишь одну цель, потом достиг ее и методично, день за днем, шел этой трудной дорогой к совершенству. Слишком методично… «Да развлекись ты хоть чем-нибудь!» – часто говаривал ему отец Люка. И верно: ему никогда не хватало фантазии или времени, чтобы дать себе волю и разгуляться вовсю.

По дороге в больницу он поймал себя на том, что насвистывает, чего с ним никогда не случалось. И он решил, что это добрый знак.

Днем Филиппине понадобилось съездить в город; она воспользовалась этим, чтобы закупить побольше продуктов, и предложила Клеманс подвезти ее домой после работы. Таким образом, Люк мог задержаться у себя в автосалоне ради дополнительных встреч с клиентами. Сумеречная мгла уже окутывала вершины гор, когда молодые женщины ехали домой; в пути у них завязался откровенный разговор.

– Дорога, конечно, трудная, но как подумаю, что придется расстаться с шале, прямо сердце болит! – твердила Клеманс.

Это стало для нее подлинным наваждением: она чувствовала себя виноватой в случившемся, что приводило ее в отчаяние.

– И все это из-за человека, которого я ненавижу! Какая несправедливость!

– Мы это уже сто раз обсудили, Клеманс, и никто тебя ни в чем не винит.

– Да, но пострадаете-то вы все! Люк и Виржил так любят лыжные прогулки, привыкли все делать вдвоем, сообща, а теперь лишатся этого. Даже девочки – и те переживают, им будет вас не хватать.

– Ничего страшного, просто начнется другая жизнь, у которой будут свои преимущества…

Клеманс покосилась на Филиппину, сосредоточенно смотревшую на дорогу. И впервые спросила себя: а так ли уж приятно этой женщине их совместное проживание? Может, она втайне радуется тому, что наконец-то останется наедине с Виржилом? И тогда у него на глазах, слава богу, не будут вертеться двойняшки, внушающие ему такое сильно желание иметь своих собственных детей.

– И ты наконец-то сможешь побыть с Виржилом наедине, – бросила она нарочито веселым тоном.

– Да… Хотя в последнее время он что-то… Во время того уикенда в Париже он был какой-то рассеянный, мрачный и не очень-то любезно обходился с родными. А ведь поехал туда, чтобы помириться с ними, но ничего путного из этого не вышло. Его дядя иногда бывает чересчур назойлив, а отец недостаточно ласков, хотя оба они в высшей степени достойные люди. Умные, блестящие, а если и амбициозные, то тем лучше для них! Я лично не считаю это пороком. А Виржил чересчур прямолинеен и несговорчив.

– Он просто не разделяет их мнение. Люк мне рассказывал, что Виржил уже в шестнадцать лет взбунтовался против родных. Ему хотелось веселья, семейного тепла, а они были холодные и чопорные. Вот он и проводил все свободное время у родителей Люка, там можно было и смеяться вволю, и делать все что хочешь. Эти семьи принадлежали к разным слоям общества, как ты могла убедиться.

Клеманс произнесла последнюю фразу без всякого сарказма, однако ее слова уязвили Филиппину. Она терпела присутствие в шале Вероники и Кристофа, но не питала к ним симпатии и редко смеялась над их шутками. Горячая привязанность Виржила к этим людям часто раздражала ее.

– Ой, смотри, лиса! – воскликнула Филиппина.

Зверек кинулся прочь, и Клеманс успела заметить только рыжий промельк на снегу между елками. Сумерки сгущались; Филиппина включила фары и нажала на кнопку обогрева, чтобы в салоне было потеплее.

– Какая холоднющая зима! – со вздохом сказала она. – Скорей бы уж весна наступила.

Сегодня она надела очаровательный меховой ток [12], и он был ей очень к лицу. Клеманс слегка завидовала тому, что эта парижанка сохраняет элегантность даже здесь, в горах. Но подражать ей даже не пыталась, она предпочитала собственный стиль.

– Мне показалось, что Виржил уделил слишком много внимания этой особе из риелторского агентства, – внезапно заявила Филиппина. – Ты заметила?

– Да меня же не было дома, когда она приезжала. Ну и как она выглядит?

– На мой взгляд, ничего особенного.

Заинтригованная, Клеманс посмотрела на Филиппину, но та не обернулась к ней, ее взгляд был устремлен на дорогу. Она ничего не добавила, как будто эта тема не стоила внимания, но, видимо, затронула ее неспроста: «особа» явно не давала ей покоя.

Они доехали до шале, но Филиппина не спустилась на машине в гараж, а припарковала ее у входной двери, чтобы сначала выгрузить покупки. Снегопада не было уже три дня, зато во всей долине подмораживало, и окружающий пейзаж, от деревьев до кровель шале, выглядел призрачно-застывшим. Клеманс перенесла из машины в дом пластиковые бутыли с водой и зажгла свет в кухне. Двойняшки еще не вернулись: Вероника и Кристоф собирались повезти их в кино, а потом на каток, чтобы как-то занять вторую половину дня среды [13].