За его спиной висел автомат, там же находился небольшой кожаный рюкзак. Голову укрывал капюшон. Мужчина медленно выходил из оцепенения, шевельнулся – и вдруг скатился с тропы вбок, провалился в невидимую расщелину! Косых досадливо крякнул. Он не собирался стрелять. Только в крайнем случае, и боже упаси – на поражение. Злоумышленник вскочил и, согнувшись, бросился за ближайшую скалу. Засаду продумали – насколько позволяла обстановка. Кольцов схватил его за ворот, ударил кулаком в голову. Клацнула челюсть, и капюшон свалился с головы. Надо же, сюрприз. Впрочем, предчувствовал, что будет нечто эдакое… Казалось, все кончено. Но стоило подойти, как преступник оживился, выгнулся дугой и ударил обеими ногами в живот! Спасибо, что не ниже… Майор согнулся от острой боли, дыхание перехватило. Преступник подлетел – его челюсть уже заплывала, но боеспособность он не утратил, – ударил коленом в скулу. Поза майора еще как располагала! Михаил увернулся в последний момент, вцепился в противника – и оба покатились по земле, колотя друг друга. Коллеги как-то не спешили, стояли, наблюдали за происходящим. Заключали пари, кто выиграет? Косых наконец соизволил, двинул злодею по загривку. Тот утратил подвижность, Михаил стряхнул его с себя. Но упырь снова поднялся, бросился бежать. Он цеплялся за любую возможность, понимал, что за одно лишь убийство солдата получит по полной. Подбежавший Матвей толкнул его, преступник ударился плечом о скалу, взвыл от боли. Ноги разъехались, он сполз на колени. Выдержка и самообладание остались, видимо, в Балаклаве – Михаил от души ударил его промеж глаз, хотел повторить, но взял себя в руки. Субъект зашатался и рухнул мордой в глину. Наручников не было, из его штанов извлекли ремень и связали руки за спиной. Задержанный вздрагивал, выплевывал кровь.

– Ну, все, перекур, – объявил Михаил, переворачивая тело.

Преступник щурился, надрывно кашлял. Лежать на спине с завязанными руками было неудобно. Сигареты в кармане смялись, даже не хотелось ковыряться в пачке. Косых любезно предложил свои, чиркнул спичкой. Сидели, наслаждаясь покоем, втягивали в себя омерзительный дым Острова свободы.

– Знаешь его? – кивнул Николай на связанного злодея. – У тебя лицо такое многозначительное.

– Эй, мы же знакомы? – Майор не поленился, вытянул ногу и толкнул злоумышленника. – Как там тебя… Дмитрий Гущин, верно? Ленинградский институт полупроводников, командировка в Балаклаву… Что-то хочешь сказать, любезный? Мы все не так поняли?

Гоготнул Матвей.

– Каюсь, товарищи офицеры, мы с этим кадром мило выпивали в баре, шутили. При нем была особа женского пола, якобы жена, как там ее… Кира Гущина, точно, физика твердых тел… – Михаил поборол смешинку. – Ну, что ж, двоих уже знаем. Кира от нас не сбежит. Все верно, тварь? – Он презрительно сплюнул. – Это ваша компания высадилась с субмарины, это вы убили студента Приходько, гражданина Озинского, гражданку Знаменскую. Это вы умертвили в больнице Никанорову, а также покушались на вашего покорного слугу… Но это был не ты, Дима, верно? А кто-то третий. Первый – это ты, вторая – Кира, а вот третий… хм, интрига. Давай так, сейчас ты называешь его имя, и обещаю, тебя никто пальцем не тронет, будешь по камере кататься как сыр в масле. Уговор? А если расскажешь, кого вы «разбудили», кроме Знаменской и Озинского, да какой у вас интерес к Объекту‑220, то вообще цены тебе не будет. По рукам, Дима?

– Да пошел ты… – прохрипел Гущин.

– Ладно, – пожал плечами Кольцов. – Пошел так пошел. Но учти, это мы с тобой такие добренькие. Другие церемониться не будут. Вы же любите в своих демократиях рассуждать о пытках в застенках КГБ. Мало кто их в глаза видел, но рассуждать горазды. Обещаю, Дима, ты их испытаешь в полной мере. Не созрел?

– Сука, вы ничего не докажете… – Гущин откинул голову. В его глазах стояла невыразимая тоска. Не на такой исход своего похода в Союз он рассчитывал.

– Может, адвоката ему выпишем? – пошутил Косых. – Разрешите его стукнуть, товарищ майор? Не могу уже сдерживаться. Сколько наших граждан они убили плюс сегодня пацана, ни в чем не повинного… Трындят, какие они пушистые там, в своей Америке, а на деле ублюдки, каких только поискать…

– Стукни, – разрешил Кольцов. – Можешь пару раз стукнуть. И ты, Матвей, не стесняйся. Потом напишем, что он при задержании бился мордой о скалу.

– Не трогайте меня, твари большевистские… – взвыл Дмитрий.

Глава шестая

Душу отчасти отвели. Потом он сам волокся со связанными за спиной руками, сверкал свежими «фарами», а трое сотрудников скромно шли сзади. Пострадавшие солдаты бурными аплодисментами встретили процессию, выражали глубокое удовлетворение поимкой нарушителя. Скалились пилоты, сплевывал кровь майор Журавлев. Еще один МИ‑8 (пока не упавший) прибыл через двадцать минут, втиснулся на свободный пятачок. Умирающий от боли ефрейтор с отдавленными кишками как раз рассказывал анекдот («прилетит вертокрыл, сбросит ядреную бомбу»), полагая, что чекисты его не слышат. Упавший вертолет ремонту не подлежал. Пилоты с унылыми минами сидели в стороне, много курили. Предстояло долгое и трудное разбирательство. Очередь из желающих дать нарушителю в глаз выросла многократно. Гущин усердно недомогал, делал вид, что теряет сознание. «АК‑47», отнятый у солдатика, вернулся на родные хлеба, из рюкзачка нарушителя извлекли «отечественные» сигареты «Партагас» и фотоаппарат с отстегнутым объективом. Техника была сложная, и удивительно, как он ее провез в Балаклаву.

На территории объекта, недалеко от вертолетной площадки, ждали медики. Солдат и майора Журавлева повезли в санчасть. Прибыл подполковник Бердыш, хмуро уставился на обезвреженного нарушителя. Гущин уже не возникал, выглядел подавленным. Пришлось задержаться, что-то подписывать. Местная служба безопасности хотела бы видеть нарушителя у себя в подвале, но связываться с центральными структурами Комитета никто не хотел. Развязывать нарушителя не спешили, напротив – посадив в машину на заднее сиденье, дополнительно связали ноги в лодыжках. Всякое случалось в практике. Косых устроился рядом с задержанным, Матвея посадили за руль. Кольцов сидел на переднем пассажирском сиденье, держа пистолет на коленях. «Жигули» бежали по проселку, удаляясь от объекта. Мелькали унылые предгорные пейзажи. Продребезжал под колесами мостик через символическую речушку. Время неумолимо шло. Большая часть дня уже миновала – не успели оглянуться. Мутное солнце висело где-то справа, погружая природу в предвечернюю муть. Старший лейтенант что-то насвистывал, крутя баранку. Проносились густые заросли – один из 113 видов кустарников, произрастающих в Крыму. Жизни не хватит выучить их все наизусть.

В отделении дорогих гостей уже ждали – новость разлетелась по проводам и эфирам. Кольцов обернулся, встретился со строгим взглядом Николая. Задержанный молчал как партизан, презрительно смотрел заплывшим глазом. Видимо, собирался молчать и дальше,