Я не сдержала язвительного смешка.

Серьезно, блин?!

А может, этот больной ублюдок просто нашел себе идеальную жертву и, наконец-то, перестал тиранить остальных?!

— Горецкий пользуется своим статусом преподавателя и угрожает мне, — сухо проронила я, туша сигарету о перила и отбрасывая ее подальше.

Я начинала задыхаться и пора было срочно валить отсюда.

— Рус никогда не причинит тебе физической боли, — нахмурился Сергей, разворачиваясь ко мне всем телом. Его голубые глаза сверкнули. — И он действительно испытывает к тебе чувства.

Я горько усмехнулась.

Та боль, которую уже причинил мне Горецкий, была гораздо глубже, чем физическая.

— Ладно, Сергей, было приятно провести со всеми вами время, но мне пора уезжать, — решительно оторвалась я от перил.

Смотреть на Горецкого и Марка в одной компании было невыносимо. Надеюсь, они не начнут обмениваться интимными подробностями…

— Я отвезу тебя, — уверенно заявил Марк за моей спиной.

Я аж подпрыгнула на месте.

Да твою мать, он волшебник, что ли! Только что же видела его за столом рядом с Русланом!

— Такси вызову, — буркнула я, направляясь к выходу.

Каждый шаг отдавался где-то в желудке. Я так ничего и не съела, а вот со спиртным, кажется, погорячилась.

— Ни один таксист сюда не приедет, — вмешался Сергей. — Давай лучше я тебя отвезу.

Забавно, что двое мужчин так рвались усадить меня в свою машину, но Горецкого среди них не было.

Я резко обернулась и краем глаза зацепила застывшего Руслана. Откинувшись на стуле, тот пристально следил за развернувшейся картиной.

В груди ёкнуло.

Отлично.

Если завтра я приду в универ с новыми синяками и ссадинами, мой куратор будет в курсе, кто это сделал.

— Жду тебя у выхода, Марк, — очаровательно улыбнулась я и грациозно скрылась за дверью.

Стерва Виталина взяла верх.

И она точно знала, как вести себя с мужчинами — неважно, Горецкий это был или Марк.

Но вот что делать с ноющим сердцем, эта пустышка не имела понятия.

Неважно.

Я разберусь с этим позже.

А пока я буду делать только то, от чего в серых глазах разгорался яростный пожар.

Только так я чувствовала себя живой.

Глава 27

Год назад

Виталина

— Миром правит секс, малышка, — от жесткого голоса отца холодело сердце. — Власть, деньги, сила — всё замешано на сексуальной энергии. И чем раньше ты поймешь это, тем лучше для тебя.

Я смотрела в окно, и слезы текли по моему лицу.

Мне семнадцать. Год назад я лишилась матери. Вся моя жизнь превратилась в беспробудный жуткий сон, из которого не вырваться.

Я не спала. Не ела. Не жила.

Я существовала.

И отец, в один чудовищный миг ставший кем-то совершенно другим, решил, что самое время открыть мне глаза на реальный мир.

— Ты хочешь сделать меня шлюхой? — мой голос был подобен шелесту опавшей листвы.

Я не ела уже сутки или двое, не помню. Еда просто не лезла мне в горло. И, наверное, я начала сходить с ума, если задавала подобный вопрос отцу.

— Я похож на дешевого сутенера, Лина? — уязвлено усмехнулся отец, опускаясь передо мной на корточки и заглядывая в глаза.

Так звал меня только он. И сердце сжалось от лавины воспоминаний из детства.

Он действительно был хорошим отцом.

— Тогда чего ты от меня хочешь? — устало выдохнула я.

Я уже давно перестала понимать, где небо, а где земля, и что являлось нормой, а что нет.

— Мне нужна твоя помощь, малышка, — улыбнулся отец, приподнимая пальцами мой подбородок.

Я опустила насквозь промокшие ресницы.

Обманчивая мягкость в знакомом с рождения голосе сыграла со мной злую шутку.

Я поверила, что всё может стать как раньше. И у меня хотя бы останется отец.

— Я тебя слушаю.

Мой слабый шепот потерялся в просторной комнате.

— Вначале ты поешь, — исподлобья посмотрел на меня отец.

Я глубоко вдохнула в попытке избежать рвотный позыв.

— А потом?

— А потом я тебя кое с кем познакомлю.

И я сдалась.

Я просто тупо сдалась.

* * *

Наши дни

— Мне жаль, что так всё сложилось, — глухо проговорил Марк, держа одну руку на руле и глядя на дорогу прямо перед собой.

Откинув голову на подголовник, я зло усмехнулась.

Если бы мне хватило сил, я бы рассмеялась.

Но все свои силы я оставила там, на террасе, чтобы уйти с гордо поднятой головой под пронизывающим взглядом серых глаз.

А теперь осталась одна только оболочка.

— О чем именно тебе жаль? — посмотрела я на Марка.

Мне нужно было отвлечься от мыслей о Горецком. Они разрушали меня.

Будто почувствовав это, Марк скользнул по мне тяжелым оценивающим взглядом.

Я уже знала, что настроение этого мужчины могло меняться по щелчку пальцев. Отец всегда притягивал к себе психически неуравновешенных людей.

— О том, что наша ночь так быстро закончилась, — медленно проговорил Марк, осторожно касаясь пальцами зажившей ссадины на моем лице.

В груди заныло.

Вот и настал тот момент, когда границы окончательно стерлись, и монстры из ночной жизни начали проникать в дневную реальность.

— Когда отец узнает, что ты разговаривал со мной, тебе несдобровать, — холодно проронила я, превращаясь в ледяное изваяние.

Это было опрометчиво — садиться к Марку в машину. Уверена, в случае чего, никто из его друзей даже не станет подтверждать этот факт. А больше никто и не знал, где я была…

— А мы ему не скажем, — тонкая улыбка мужчины делала его похожим на Гаспара Ульеля в роли Ганнибала.

Красивый. Изысканный. И больной на всю голову.

* * *

Год назад

— Ты на полном серьезе хочешь, чтобы какой-то извращенец избил меня и попытался изнасиловать?

Это казалось настолько абсурдным, что я никак не могла избавиться от мысли, что всё это сон. Дурацкий кошмарный сон.

— Я хочу сказать, Лина, — давя на меня каждым словом, медленно проговорил отец. — Что пора тебе учиться чувствовать собственную силу.

Я до боли сжала кулаки.

Если бы я была сильной, мама не утонула бы на моих глазах.

— Как только ты поймешь, что у любого человека, а особенно мужчины, есть слабости, ты научишься управлять ими, — продолжил отец, попыхивая темно-коричневой сигарой.

Я не могла отвести взгляда от сизой струйки дыма, стремившейся к потолку.

— И тогда весь мир будет у твоих ног! — сверкая глазами, подался вперед отец.

Его заводила одна только мысль о порабощенном мире.

Интересно, замечала ли это моя мать? Или она была настолько влюблена, что видела только то, что пропускали ее розовые очки?..

— То есть ты