Особняк на Спасопесковской площади американские дипломаты называли Spaso House. Название прижилось, и сейчас даже в официальных бумагах пишут: Spaso House. В тридцатые годы американское посольство устраивало вечера, поражавшие воображение. Один из приемов, «Весенний фестиваль», был устроен с таким размахом, что его вспоминают вот уже на протяжении 80 лет. Михаил Булгаков был приглашен на этот прием и, вернувшись домой в посольском кадиллаке с огромным букетом тюльпанов, уничтожил уже написанную главу «Мастера и Маргариты» и написал заново сцену бала. Добавив роскоши и размаха.

Посол Уильям Буллит хотел потрясти москвичей, и ему это удалось. «Весенний фестиваль» 24 апреля 1935 года был самым ослепительным приемом, когда-либо организованным американскими дипломатами. Уильям Буллит даже специально пристроил к особняку зал-столовую перед «Весенним фестивалем». Был бассейн с шампанским, стена из тысячи привезенных из Хельсинки роз. Шашлыки на втором этаже. Все как в «Мастере и Маргарите». Обеденный стол украшали финские тюльпаны и листья цикория, зеленеющие на влажном войлоке. По углам – вольеры с животными и живые березы. Их выкопали заранее и хранили в ванной комнате. Под гигантским куполом центрального зала натянули сетку, и там летали попугаи и зяблики, взятые в московском зоопарке. Среди гостей бегал медвежонок с бутылкой молока. Известный шутник Радек натянул соску на бутылку шампанского, детеныш глотнул и заплакал. Маршал Егоров стал его утешать, и медвежонка вырвало прямо на маршальский мундир. Американское посольство в это время в Кремле недаром называли «цирком Буллита». Но при этом Буллит устраивал приемы на свои деньги.

Во время предыдущего приема тюлени Дурова внесли в зал шампанское и бокалы, а затем показали трюки. Но дрессировщик Дуров за обедом напился, и тюлени без него разбрелись… А во время «Весеннего фестиваля» разлетелись птицы. Представляете, как долго ловили их в просторном особняке. Булгаковы собирались уехать в три, но общались до шести. Их отвез домой посольский кадиллак. Еще одна перекличка с романом «Мастер и Маргарита», посол Буллит встречал гостей не с женой, он был в разводе, хозяйкой бала при нем состояла Айрин Уайли, жена секретаря посольства.

Посол Буллит и пиcатель Булгаков дружили и часто встречались. Когда Булгаков с женой появились в нижнем холле – швейцарской, к ним, как к особым гостям, тут же спустились дипломаты для встречи. Традиционно посол стоит наверху лестницы и приветствует гостей. Как в романе «Мастер и Маргарита»: «Маргарита была в высоте, и из-под ног ее вниз уходила грандиозная лестница, крытая ковром. Внизу, так далеко, как будто бы Маргарита смотрела обратным способом в бинокль, она видела громаднейшую швейцарскую с совершенно необъятным камином». Из этого камина появляются гости. Так вот лестница есть, а камина в Spaso House не было, его Булгаков придумал. Но американцы так гордятся связью с великим писателем, что камин специально пристроили. Во время ремонта сделали ложный камин, правда обычного размера, грузовик не въедет.

Уильям Буллит.

Американские дипломаты не стесняются того, что их праздник стал прообразом бала сатаны. Воланд у Булгакова неоднозначный персонаж. На балу в Spaso House в 1935 году было 500 гостей. Многих через пару лет репрессировали: Бухарина, Бубнова, шутника Радека, Егорова, Тухачевского, Мейерхольда. И убил их не хозяин бала… Кстати, некоторые исследователи считают, что прообразом Воланда был посол Уильям Буллит. «Иностранный специалист». Писатель, философ, путешественник. Собеседник Ленина, Рузвельта и Фрейда. Дипломата с литературным персонажем роднит озорство, могущество, любовь к роскоши и шуткам.

Во время празднования 200-летия со дня рождения Пушкина на Арбате поставили памятник, посвященный венчанию Александра Пушкина и Натальи Гончаровой. Скульпторов у этой группы также два: отец и сын Бургановы, Александр и Игорь. Они изобразили пару идущей, взявшись за руки. Памятник стоит перед двухэтажным каменным домом постройки 1816 года, в котором в январе 1831 года поэт снял квартиру на втором этаже (Арбат ул., 53). Накануне свадьбы Пушкин устроил у себя мальчишник, пригласив московских друзей. Хозяин был необыкновенно грустен, так что гостям его даже было неловко. Он жертвовал независимостью, привычками, уединением, непостоянством, странствиями… «Мне грустно и легко; печаль моя светла».

Памятник Пушкину и Гончаровой. Скульпторы Александр и Игорь Бургановы.

Пушкина волновало не только прощание с холостой жизнью. Свадьбу долго откладывали из-за финансовых проблем. Отец Натальи, Николай Гончаров, был тяжело болен. Семья Гончаровых жила в нужде. В результате Пушкин сам оплатил приданое невесты. Заложил 200 душ крепостных и передал 11 000 рублей теще. Причем с Пушкиным торговались и требовали еще денег на разные мелочи… Поэту оставалось только каламбурить: «Взять жену без состояния – я в состоянии, но входить в долги для ее тряпок – я не в состоянии».

Арбат ул., 53.

В квартире было шесть комнат: три парадных зала и три жилых комнаты. 18 февраля Пушкины устроили после венчания большой ужин, а 27 февраля молодые дали бал. Современники шутили: «Странно, что у Пушкина, который жил все по трактирам, вдруг завелось такое хозяйство». Не вдруг, естественно, Пушкин готовился, нанял прислугу, в устройстве вечеров ему помогал брат Лев. Сквозь магический кристалл времени мемуаристы вспоминают разное. Одни, что молодые были, как два голубка. Другие запомнили необыкновенные тисненые обои под лиловый бархат с рельефными набивными цветочками (и это помогло затем реставраторам восстановить интерьеры). А вот десятилетний сын Вяземского записал беседу Пушкина о прелести и звучности народных сказок.

В бывшем пушкинском доме на Арбате после революции устроили коммунальные квартиры: парадные залы разделили на два этажа, только в большой пушкинской гостиной жили четыре семьи, а всего в доме 70 человек. Поэтому в музее все интерьеры восстановлены. По описаниям и рисункам воссоздали паркеты, подобрали соответствующую мебель, устроили портьеры по моде 1830– х годов.

Подлинных предметов немного. Конторка. Портрет поэта. Один из первейших московских друзей поэта Сергей Соболевский, уезжая за границу, мечтал взять Пушкина с собой, хотя бы в виде портрета. Поэт заказал картину лучшему московскому портретисту Василию Тропинину и подарил другу. Но Соболевский решил, что работа получилась слишком ценной для путешествия, и попросил художницу-любительницу Авдотью Елагину сделать копию. Эта копия с тропининского портрета сейчас украшает