Шрифт:
Закладка:
Авиамоторная ул., 63.
Кривоарбатский пер., 10.
Автозаводская ул., 23, корп. 3.
Стромынка ул., 6.
Проекты Мельникова всегда были столь новаторскими и настолько выделялись из массы современных им работ, что один из историков даже сказал, что на конкурсах иной раз складывалось впечатление, что соревнуются не десятки авторов, а двое – Мельников и еще один архитектор. Только Мельников подал один проект, а второй архитектор несколько. Работы Мельникова всегда были самыми неожиданными и оригинальными из предложенных на конкурсе. Но удивительнее то, что его проекты были оригинальны и по отношению друг к другу. Работы Мельникова сложно выстраивать в какую-то логическую линию, он всегда делал новое.
Памятник Булату Окуджаве. Скульптор Георгий Франгулян.
Обычно архитектор стремится к систематизации творческих приемов, а там и к созданию своей школы. Мельников же школы не создал. Он не относил себя ни к одному направлению, не считал возможным у кого-то копировать, да и себя не повторял. Занимаясь со студентами, Мельников на первом занятии на доске переписывал всю группу и просил студентов расписаться напротив своей фамилии. А затем говорил им: «С той же огромной разницей как ваши подписи, извольте составлять ваши проекты!»
Кривоарбатский переулок приведет нас к Плотникову переулку и памятнику Булату Окуджаве. Долгие годы Окуджаву называли бардом. Он несомненно бард, но при этом прекрасный поэт, писатель и композитор. Памятник Булату Окуджаве поставили в 2002 году на Арбате рядом с домом 43, где он жил. Окуджава, наверное, самый городской поэт. Никто не говорил столько о Москве. Окуджава создал легенду об Арбате. Что такое Арбат для Окуджавы? Время его детства. Когда во дворах были свои «короли», когда еще живы родители, когда «да» было «да» и не было ничего невозможного… Арбат он описывает, как «гордый, сиротливый, извилистый, короткий коридор от ресторана „Прага” до Смоляги». Окуджава помнит Арбат довоенный, допешеходный. Тогда от «Праги» до Смоляги ходил троллейбус, тот самый «последний, случайный». Новый Арбат еще не прорубили, и из Кремля на дачу в бронированной машине вождь народов ездил мимо дома Окуджавы. Когда в середине 1980-х улицу превратили в первую московскую пешеходную зону, туда хлынули туристы, молодежные группировки, уличные музыканты, продавцы сувениров. Увидев, во что превратилась родная улица, поэт сказал: «Арбат офонарел!»
Спасопесковский пер., 4а. Церковь Спаса Преображения на Песках.
Я сперва иронизировал над работой скульптора Георгия Франгуляна, мол, как-то много здесь бронзы: две арки, отдельная мостовая, стол с лавочкой… Но сейчас, мне кажется, я понял замысел скульптора. Арбат все время меняется: сперва были бесчисленные киоски с матрешками и ушанками с кокардами, сейчас на каждом углу кафе, завтра появятся велосипедные дорожки… Франгулян попытался огородить максимально большой кусок вокруг статуи Булата, чтобы на месте этой лавочки не появилась стоянка или эстрада.
Особняк Второва, Спасо-хаус, с 1933 г. арендуется правительством США как резиденция посла в СССР/России. Спасопесковский пер., 10.
С Арбата стоит свернуть в Спасопесковский переулок, чтобы попасть на Старопесковскую площадь, увековеченную на картине «Московский дворик» Василия Поленова. В июне 1877 года Василий Поленов переехал в Москву и искал квартиру. Он пришел по записке, прямо из окна ему представился интересный вид, он тут же сел и написал этюд. Так он сам рассказывал. Очевидно, художник всегда носил с собой холст и мольберт. Учившийся в Санкт-Петербурге и много путешествовавший по Европе, Поленов явно увидел перед собой типичный московский дворик: вроде и центр города, а за окном вросший в землю сарай, трава-мурава под ногами играющих ребят… Дом, арендованный Поленовым, не сохранился. Он находился за современным домом № 2 в переулке Каменная Слобода. Перестроены и соседние дома. До наших дней дожила только изображенная на картине церковь Спаса на Песках 1711 года постройки. Картину «Московский дворик» Поленов послал на выставку художников-передвижников, и после выставки ее приобрел Павел Третьяков для своей галереи.
Николай Второв.
Самым богатым московским купцом перед революцией считался Николай Второв. Его состояние оценивалось в 60 миллионов рублей. Для сравнения: у концерна Вогау и семьи Морозовых было по 40 миллионов, у Рябушинских – 35 миллионов. Для Второва на Спасопесковской площади в 1915 году архитекторы Владимир Адамович и Владимир Маят построили особняк в ставшем опять модном классическом стиле (Спасопесковский пер., 10). Здесь есть все узнаваемые элементы прошлого: портики по сторонам, полукруглая колоннада, центральное полуциркульное окно. Лепнина на стенах столь изыскана, что составила бы честь и лепщику прошлого. От нового времени здесь только тройные узкие окна. Такой дробный ритм использовался модерном. Да и разворот здания к площади игривым садовым фасадом, с террасой за полукругом колон и балконом наверху не был свойственен классицизму прошлого.
Логично, что дом самого предприимчивого российского купца был передан посольству самой богатой страны мира – США. Любопытно, что Второва в Москве называли Американец. Ведь в Москве преобладали семейные фирмы: во главе Прохоровской мануфактуры стояли Прохоровы, Морозовы управляли Морозовскими фабриками, и даже Станиславский под своей настоящей фамилией Алексеев заведовал семейным заводом. А Николай Второв был новым типом русского дельца, сторонником объединения, трестов и синдикатов. За это и прозвище – Американец. В глазах москвичей Второв походил на заокеанских воротил энергией и баснословным богатством. Самый богатый человек Москвы и дом себе построил соответствующий: огромный и
