Он мягко взял ее за плечи и притянул к себе.

– Не надо, – сказала она, – не взбирайся на меня. Я все расплескаю. Я тогда заболею. А как это…

Его дерево уже заметно выросло, она взяла его в ладони и стала ласкать.

Потом они положили Розовые Бабочки меж своих потных тел, чтоб она проспала в тепле остаток ночи, и так лежали втроем, сплетенные ногами, вдохами и выдохами.

Уши Пескоходца наполнил рев теснины Вечного Грохота. Он добрался до пещеры жреца, но на сей раз все видел вполне отчетливо, хотя там было так же темно, как и до того. Откуда-то – невесть откуда – у него появилась способность видеть без глаз и света. Пещера простиралась позади, впереди и по обе руки, то тут, то там громоздились упавшие камни.

Он пошел вперед, пол пещеры поднимался. Стало сухо. Пол в этом месте был сложен песком и глиной. Каменные сосульки свисали с холодных камней, покрытых выпотом, и поднимались из пола ему навстречу, и так он шел, будто в пасти исполинского зверя. Потом стало еще суше, каменные зубы пропали, остались только глинистый язык и сводчатая глотка, и небо ее все время понижалось. Он увидел ложе жреца, с дарами, разложенными вокруг него; жрец поднялся ему навстречу.

– Мне жаль, – сказал ему Пескоходец, – ты так голоден, а я тебе ничего не принес.

Он вытянул перед собой руки – и увидел, что держит в одной пчелиные соты, с которых каплет мед, а в другой – ком жирных личинок, скрепленный тем же медом. Жрец с улыбкой принял их, наклонился и извлек из кучи звериных костей череп, который протянул Пескоходцу.

Пескоходец взял череп; тот на ощупь был сухой и древний, но с рук жреца на него закапала свежая кровь, и под его взглядом череп вернулся к жизни: кости обновились, увлажнились, обросли сеткой темных вен, кожей и мехом. Перед ним появилась голова выдры. Живые влажные глаза поискали Пескоходца и посмотрели ему прямо в лицо.

В них текла река, где некогда выдра появилась на свет, текла мимо разоренного улья; он видел, как водопады низвергаются с высоких холмов, отыскивая путь к подлинной изнанке мира, видел, как воды с ревом проносятся через теснину Вечного Грохота и чуть медленней устремляются к порогам, за которыми быстрые потоки расширялись и, наконец, лениво, почти сонно разливались в лугах. Он увидел уверенный полет волосатых и белых цапель, натужную борьбу маленьких желтых лягушек с ветрами, а еще глубже, под медленной зеленоватой водой, будто бы и сам погрузился почти на двадцать ног, на усеянное камнями, галькой и горным песком дно, – заметил выдру. Как змея с коричневатой, почти черной, шкуркой, та рассекала течения, пока не приблизилась к нему вплотную и не повернулась животиком, и тогда он увидел, как она гребет короткими сильными ножками, держась почти в пальце над песчаным дном, и все равно еще казалось, что она идет прямо среди камней и гальки.

– Что? – вскинулся он. – Что такое? – Розовые Бабочки шебуршилась у него под боком. Спросонья он на ощупь подвинул ее к материнской груди и накрыл другую перевернутой чашечкой своей ладони. Ему было зябко. Он подумал о своем сновидении и обнаружил, что оно, кажется, еще не закончилось.

Он стоял у широкой реки, ногами попирая грязь. Солнце еще не взошло, но звезды уже померкли. Ветер колыхал камыши, волны убегали на край света. По колено в реке, так, что медленные водовороты обтекали их, стояли Летающие Ноги, старый Кровавый Палец, Съедобные Листья, девочка по имени Сладкий Ротик и Ветви Кедра Качаются. Из-за его спины показались двое мужчин. Он знал, что люди лугов не дают своим юношам возлечь с женщинами, пока огонь с гор не выявит их мужское естество и не покроет бедра и плечи шрамами. У этих были такие шрамы. И волосы, заплетенные косичками, и травяные ленты вокруг запястий, и ожерелья восковых цветов на шеях. Человек с покрытой шрамами головой спел песню-заклинание и умолк. Он увидел, как Летающие Ноги, ощутив на себе взгляд певца, отступил назад – как оказалось, на глубину. Летающие Ноги ушел под воду, вынырнул, забарахтался. Шрамоголовый навалился на него. Ему приходилось бороться с белопенным потоком, но тут же появились другие люди со шрамами, подступили ближе, сами в воде по пояс, накинулись на утопающего, стали толкать еще глубже. Но эти поотставшие не так усердствовали, и Пескоходец – во сне, ибо он знал, что спит рядом с Семью Девушками в Ожидании, – подумал, что на месте Летающих Ног он бы притворялся мертвым, пока те бы не отстали и не вытащили бы его на воздух. Тем временем Летающие Ноги прекратил барахтаться. Взбаламученный его движениями ил понемногу осел, вода прочистилась. Его руки и ноги не двигались, длинные волосы колыхались по сторонам тела, точно водоросли. Пескоходец во сне подошел к нему, высоко вздымая ноги и почти не плюхая ими по воде, когда опускал ступни. Он стоял и глядел в пустое белое лицо под водой. И пока он глядел в него, глаза открылись, следом за ними распахнулся рот, и была в них краткая агония, которая быстро улеглась и стихла, и тогда в глазах уже не осталось ничего.

Пескоходец не мог дышать. Он сел, судорожно глотая воздух, на его грудь что-то давило. Потом встал, потому что только так его голова вздымалась из незримого потока. Семь Девушек в Ожидании пошевелилась во сне. Розовые Бабочки проснулась и захныкала.

Он оставил их и поднялся на пригорок. Как и во сне, вставало солнце. Восток окрасился розовым и пурпурным, и таким же было его собственное лицо.

Когда Семь Девушек в Ожидании напилась из реки и стала кормить Розовые Бабочки, он пересказал ей свой сон.

– Летающие Ноги думал так же, как я. Он решил притвориться мертвым. Но люди лугов разгадали его хитрость и… – Пескоходца передернуло.

– Ты говоришь, что он не мог совладать с потоком, – резонно заметила она, – так что он бы умер, так или иначе.

– Да.

– Ты пойдешь сегодня на охоту? Тебе все еще нужен дар, и мы не ночевали у дерева этой ночью, а значит, остаться здесь на следующую ты все равно не сможешь.

– Я не думаю, что жрецу нужен от меня иной дар, – медленно сказал Пескоходец. – Я думал, он мне поможет, но вот я увидел сон – тогда, в пещере. Как я плавал и смотрел на звезды. Это и была его помощь. И тот сон, что привиделся мне под солнцем, в котором я шел рядом с моей матушкой и остальными, – тоже его помощь. И сон, который я увидел этой ночью, тоже. Наверное, жители болот пришли и забрали моих сородичей.

Семь Девушек в Ожидании села, покачала Розовые Бабочки на колене. Она не смотрела на него.

– До болот путь неблизкий, – заметила она.

– Да, но сон указал мне, как всего легче добраться туда. – Пескоходец встал у края маленького ручейка, который вскоре станет великой рекой, и посмотрел вниз по течению. Вода была очень чистая, глубиной ему по бедра. Дно сложено из камней и песка. Он ступил в воду.

Течение даже здесь оказалось достаточно быстрым, чтобы увлечь его. На миг его голова очутилась под водой. Семь Девушек в Ожидании стояла уже слишком далеко, ее маленькую фигурку ярко освещало новое солнце, она помахала ему рукой и подняла Розовые Бабочки так, чтоб он смог увидеть малышку. Он знал, какие слова сорвались с ее уст: