— Долго ты ещё собираешься терпеть эту пытку?

— Ни минуты больше. Пошли!

Ты потащила меня к двери. Я удержала тебя:

— Нет. Матушка не велела. Я прошла к тебе только под тем условием, что ты не убежишь.

Ты отступила. Приказа доньи Марианны ты не могла ослушаться — я это знала.

Я подвела тебя к креслам.

— Давай поговорим...

Я села. Ты осталась стоять.

Я думала, как бы навести разговор на аделантадо Менданью.

— Какие они жестокие... — вздохнула ты.

Я тебя не поняла.

Почему ты мне тогда не рассказала, что видела в Кантаросе? Почему не сказала, что не можешь одолеть отвращения к поступкам отца? Что омерзение, презрение к нему — человеку, которого ты любила больше всех на свете — стали твоим крестом? Знай я про это, может и смогла бы тебе помочь.

Ты принялась кружить по комнате.

Я склонила голову и молчала. Думала только о том, как исполнить свою миссию: добиться, чтобы твоего согласия на брак с аделантадо. Чтобы прекратились раздоры и скандалы.

— Кто жестокие, Исабель?

— Мужчины.

— Но не к тебе.

— И ко мне, и ко всем.

— Аделантадо Менданья...

— Ах, этот! Как тебя выдали за первого встречного, так и меня хотят выпихнуть за этого болвана!

— Аделантадо Менданья не первый встречный.

— Старый хрыч, который плевать на меня хотел!

— Почему ты так думаешь?

— Я знаю! Довольно на него посмотреть.

— Ты ещё такая молодая. Как ему не полюбить тебя? Свежая, чистая...

— А ты, Петронилья, несчастная.

Ты остановилась, посмотрела на меня сверху вниз. Я физически почувствовала, как ты меня ощупываешь взглядом. Ты осторожно приподняла мой подбородок и потрогала губу:

— Это он сделал?

— Кто?

— Не разыгрывай дурочку. Кто? Муж твой.

Я отстранилась и вернулась на своё:

— Отец так гордится тобой, что готов сделать маркизой Южного моря.

— Этот титул ничего не стоит. Мне это совсем не интересно.

— А что тебе интересно? — настаивала я не без ехидства. — Подвиги аделантадо Менданьи тоже нет?

— О чём ты говоришь, бедняжка Петронилья? Подвиги Менданьи? Какие подвиги?

Я знала: ты воспитана на миллионе рыцарских романов. И на рассказах нашего отца о сражениях в Чили. Засыпала в колыбели под россказни его товарищей о том, какие сокровища они ещё откроют. Как все мужчины вокруг нас, как наши родные братья, ты мечтала завоевать все четыре части света. А титул маркизы Южного моря... если что-нибудь вообще, Исабель, могло тебя соблазнить, то только это. Кроме супруг Кортеса и Писарро никто ещё не носил имени земель, открытых их мужьями в Новом Свете.

Ты пожала плечами:

— Говорят, Менданья даже золота с Соломоновых островов не привёз. Да ничего не привёз. Ни серебра, ни жемчуга...

— Но что-то он привёз наверняка, иначе король не даровал бы ему таких милостей.

Мы замолчали. Потом заговорила я:

— Я видела дона Альваро. Он мне показался красивым мужчиной.

— Слабак.

— Слабак?

— Не смельчак, если тебе так больше нравится.

Ты бросила такое тяжкое, ужасное обвинение, что оно могло бы полностью оправдать твои поступки.

— Не смельчак! Почему ты так говоришь?

— Он позволил унизить себя при мне.

— Когда?

— Да в день его так называемого сватовства. У загона для быков. Ты тоже видела его и слышала. Его прилюдно объявили стариком. Бедным, хилым, кому одна надежда — жениться на мне. Ничтожеством, готовым пасть к моим ногам из-за приданого.

— Ты преувеличиваешь...

— Ничего я не преувеличиваю. Он позволил отцу так с собой обращаться. Ни слова не сказал, не шевельнулся, чтобы остановить его. Даже не вздрогнул от оскорбления.

— Может быть, не хотел тебя огорчать?

— Ты хочешь сказать: не может быть, а точно. А ещё точнее, не хотел огорчать капитана Баррето, который давал ему богатство.

— И всё-таки, тебе следовало поговорить с ним.

— О чём говорить с трусом?

— Но если бы он вернул тебе слово...

— Я ему никакого слова не давала, нечего и возвращать!

— А вдруг он всё-таки согласится уйти с дороги?

— Я ему не поверю.

— И будешь не права. Он готов разорвать сговор.

— Откуда ты знаешь?

— Он сам мне сказал.

— Ты что, видела его?

— Я тебе уже сказала, что видела.

— Неужели и ты, Петронилья, меня заманиваешь?

— Никуда я тебя не заманиваю. Исабель, он приходит сюда каждый день. Хочет повидать тебя. А недавно...

— Что недавно?

— Он обратился ко мне.

Ты хмуро посмотрела на меня:

— Как ты всего боишься, Петронилья... Боишься отца, боишься мужа... И от страха готова кого угодно предать, лишь бы от тебя отстали.

— Не говори так, Исабель! Я делаю всё, чтобы вывести тебя из лабиринта, в который ты забрела.

— Какого лабиринта? Мой новый духовник, которого ко мне прислали, чтобы приготовить к замужеству, всегда говорит одно: брак — это