и то, что уже происходит. Большинство рассредоточивается, чтобы вступить в бой и задержать всех, кто попытается помешать ему достичь цели.

Вернгара не видно, и это вызывает у него некоторое беспокойство. Впереди маячат темно-красные фигуры Астартес, но Гурон не видит ни одной, на которой было бы личное знамя Отступника — скрещенные мечи, выжженные на растянутой коже Кодиция Имперских Кулаков. Надеяться на то, что десантный корабль Вернгара был сбит с небес случайным снарядом макропушки, почти не приходится.

Конечно, он мог бы найти его, послав свое сознание по полю боя в попытке отыскать своего амбициозного командира. Однако, хотя такое действие не так опасно для его психики, как блуждание в потоках варпа, оно в то же время труднее, и он все еще чувствует пустоту в своих костях от тех усилий, благодаря которым они оказались здесь. Ему нужно быть как можно более бдительным, поэтому отвлекаться на поиски Отступника — роскошь, которую он пока себе не позволит.

Раздаются потусторонние крики, и Гурон поднимает голову. Над головой парят полдюжины птицеподобных фигур — это его рапторы, которых поднимает в воздух визжащая, испускающая дым мощь их прыжковых ранцев. Они пикируют вниз, устремляясь за следующий хребет, предположительно, чтобы наброситься на группу воинов, которых они заметили с высоты.

Они так и не добираются до него.

Их окружает трещащий нимб энергии, а звуки рапторов меняются с хищных криков на пронзительные вопли боли и паники. На мгновение они зависают в воздухе, струи их прыжковых ранцев напрягаются от невидимой силы, удерживающей их на месте. Затем нити силы уплотняются, темнеют, и искаженные космодесантники начинают сжиматься в комок. Гурон слышит изумленный и полный ужаса возглас Гризы Даллакс: рапторы сминаются внутрь, кричат, пока каждый из них не превращается в темно-красный комок. Под воздействием огромного давления они закручиваются в спираль и сплавляются, после чего падают на землю в виде куска спрессованного керамита и плоти размером не больше шлема Марк VII. Весь процесс занимает менее пяти секунд.

Виновника определить несложно. Вполне логично, что планета, находящаяся под эгидой Изменяющего Пути, может похвастаться более чем достаточным количеством колдунов.

Воины, которые были целью рапторов, перебираются через следующий хребет и огибают его, издавая боевые кличи. Гурон насчитал их не меньше пятидесяти, но следит он только за фигурой, которая идет среди них.

Колдунья высока, на голову выше большинства своих соратников, и несет металлический посох, увенчанный обломком самой планеты. Ее кожа бледно-голубого цвета, а глаза горят буквальным пламенем, которое поднимается выше бровей, но не причиняет видимого вреда. На ее голове нет волос, только длинные темно-фиолетовые перья, которые колышутся на ветру. Она сосредотачивается на Гуроне и поднимает к нему одну удивительно нормальную на вид руку, пальцы которой скрючены в форме когтей.

Хамадрия стрекочет, и мир Гурона темнеет и замедляется.

Он видит линии силы, читает нити варпа — колдунья черпает силу из своего искаженного окружения, из энергии, лежащей в основе этого странного мира, и из мерцающих небес над головой. Он видит, как она произносит заклинания, чтобы придать силе нужную форму, наблюдает за тем, как она слегка разводит пальцы, выпуская ее на волю: ненужная театральность, но самоучки так часто связывают физический жест с тем, что является чисто умственным усилием.

Гурон не знает, как именно, но он видит пути, по которым ему следует направить свою волю, чтобы разорвать силу заклинания, и делает это без лишних раздумий. Колдунья пошатывается, чувствуя, что ее атака не просто ослаблена или отбита, а полностью украдена у нее, и горящие глаза расширяются в шоке. Теперь разрушительная энергия незримо витает вокруг рук Гурона, и он может поступать с ней, как ему заблагорассудится.

Вокруг него возникают массивные фигуры и начинают крушить воинов колдуньи. Боевая манипула Гризы Даллакс не утруждает себя использованием разрушительных тяжелых фосфорных бластеров, а просто забивает мутантов до смерти своими огромными кулаками. Отряд Яриэля и хускарлы Гурона стоят в стороне и со смехом и благоговением наблюдают за тем, как автоматоны за считанные секунды прокладывают себе путь к победе, получая новые кровавые пятна поверх тех, что инфокузнец намеренно нанесла на их бронированные корпуса.

Гурон концентрируется, и сила, которую он украл у колдуньи, снова направляется к ней, связывая ее теми же нитями энергии, которые она использовала, чтобы сокрушить рапторов. Посох выпадает из ее рук, и она падает на колени, задыхаясь от боли и гнева. Он идет вперед и нависает над ней, даже когда последний из ее последователей погибает от удара кастелана.

— У тебя есть сила и воля, — хрипит Гурон. — Для тебя найдется место в моих рядах, если ты того пожелаешь.

Она смотрит на него с выражением ненависти:

— Я не рабыня мужчин.

Голос колдуньи низкий и ровный, и Гурон мимолетно вспоминает о культурном имперском дипломате, которого он знал когда-то, в те дни, когда его еще не предали. Он кивает в знак признательности и уважения.

— Отношение, которое я могу уважать. Как пожелаешь.

Он отпускает заклинание, чтобы оно исполнило свою первоначальную цель, и колдунья в мгновение ока оказывается раздавлена той самой энергией, которую сама же и вызвала. Украденная сила утекает из Гурона, и он чувствует себя немного опустошенным.

Конечно, он мог бы найти еще. Он никогда не был псайкером, но дары, полученные им после заключения сделки, открыли перед ним новые знания и способности. Здесь, на этой планете, ему не составит труда глубже погрузиться в свою связь с варпом через Хамадрию и расширить свое понимание. Он мог бы черпать силу этого мира и ту, что так обильно капает с небес, и подчинять то, что здесь считается реальностью, своей воле. Ему достаточно протянуть руку и воззвать, и Эбеновый Коготь будет доставлен ему…

И Тзинч будет властвовать над ним. Гурон с отвращением сплевывает на близлежащий труп. Ему давно надоели игры Темных Богов, но у него нет иного выбора, кроме как играть в них и быть вечно начеку против их прихотей. Он знал это еще до того, как заключил с ними сделку, и он не из тех, кто будет ныть о последствиях своих решений.

Гриза Даллакс смотрит на раздавленные останки колдуньи. Гурон задается вопросом, не сравнивает ли она непокорность этой поклонницы Хаоса с собственным самосохранением, желая повторить путь.

— Вперед! — рычит он, вновь побуждая своих воинов к действию. — Я не позволю Отступнику захватить то, что принадлежит мне!

Тринадцать

Горные тропы узки и коварны, а скользкая поверхность становится все более