Московские воеводы выколачивали дань умеючи. После пожалования в 1328 г. Ивану половины Ростовского княжества они «принесли великое несчастье в город и всем живущим в нем, и многие гонения в Ростове умножились. И многие из ростовцев москвичам имущество свое поневоле отдавали, а сами вместо этого удары по телам своим с укором получали и с пустыми руками уходили, являя собой образ крайнего бедствия, так как не только имущества лишались, но удары по телу своему получали и со следами побоев печально ходили и терпели это. Да к чему много говорить? Так осмелели в Ростове москвичи, что и самого градоначальника, старейшего боярина ростовского, по имени Аверкий, повесили вниз головой, и подняли на него руки свои, и оставили, надругавшись. И страх великий объял всех, кто видел и слышал это, – не только в Ростове, но и во всех окрестностях его».

Технология сбора дани была оборотной стороной той самой «тишины велией по всей земли», о которой писал неизвестный книжник в похвале деловому князю: «Сии бо князь великои Иоан имевше правыи суд паче меры… В то бо время благочестию велию восиявши, многим святым церквам съзидаемым». И это тоже правда – во всяком случае отчасти: первые каменные храмы Москвы заложил именно Калита.

Хозяйственный князь покупал и «примысливал» даже отдельные села в соседних княжествах. При Калите в Московском княжестве появилась новая торговая пошлина с татарским названием «тамга», представлявшая часть от стоимости проданного и купленного товара. Московские князья привлекали в Москву и крестьян, и воинов из окрестных земель, разоренного Владимира и самой Твери. Так на московской службе оказались бояре Годуновы, Романовы, выходцы из Литвы (князья Голицыны, Хованские) и ордынские «царевичи». С 1326 г. князь переманил из разоренного Владимира митрополита, и Москва стала церковной столицей Руси, а глава церкви получил обширные владения и целый город – Алексин. Своим детям Калита завещал систему совместного управления и получения доходов с Москвы и ее окрестностей по «третям», что исключало дробление и войны за обладание крупнейшим экономическим центром.

Сын Калиты Семен Иванович Гордый (1340–1353) за 13 лет княжения побывал в Орде шесть раз, и недаром: в обмен на лояльность он получил рязанские владения на левом берегу Оки, присоединил к территории великого княжения Юрьевское княжество, подчинил себе смоленского князя.

Накопленный в правление Ивана Калиты и его детей потенциал позволил внуку Дмитрию Донскому (1359–1389) сохранить за собой великое княжение: при Дмитрии оно сливается с собственно московскими землями, к которым присоединяются Галич, Дмитров, Белоозеро. Московские бояре и слуги были заинтересованы в этом процессе: они становились воеводами, судьями и наместниками на территории великого княжения и здесь же получали новые пожалования-вотчины. Вслед за ними на московскую службу потянулись владельцы мелких уделов и прочие «вольные слуги». В 1366–1367 гг. Москва получила новые укрепления – белокаменный Кремль, трижды (в 1368, 1370 и 1372-м) выдержавший осады литовских войск князя Ольгерда, союзника главного противника Москвы, тверского князя Михаила Александровича.

За шесть лет до Мамаева побоища, после княжеского съезда в Переславле-Залесском, Дмитрий Иванович прекратил выплату дани в Орду, а затем в 1375 г. провел совместный поход против Твери, и тверской князь признал себя его вассалом. Москве удалось создать и возглавить союз северо-восточных русских княжеств – это была главная историческая заслуга князя Дмитрия, его бояр и митрополита Алексия. То же самое произошло в западной части бывшей Киевской Руси под эгидой литовских князей. В 1362 г. Ольгерд во главе коалиции сил юго-западных княжеств разбил монголов в битве на Синих Водах (ныне речка Синюха, приток Южного Буга), освободил земли Подолии, Киевского, Черниговского и Новгород-Северского княжеств от ордынской зависимости, раздвинув границы своего государства до берегов Черного моря.

Возвышение Москвы не смогли остановить ни поход хана Тохтамыша и сожжение города в 1382 г., ни возобновление выплаты ордынского «выхода». Дмитрий Донской не только сохранил за собой великое княжение, но накануне смерти в 1389 г. передал его своему сыну Василию Дмитриевичу (1389–1425). Хан Тохтамыш с этим согласился не по доброте душевной: просто у московского князя больше не было в Северо-Восточной Руси соперника достаточно сильного, чтобы решить вопрос иначе.

В 1392 г. Василий Дмитриевич захватил Нижний Новгород, фактически выторговал его у хана, отчаянно нуждавшегося в средствах для войны с другим завоевателем – Тимуром. Не слишком воинственный князь тихой сапой подчинил Муром, Городец, Мещеру, Тарусу, Ржеву. Василий попытался – правда, неудачно – контролировать и Великий Новгород: в 1397 г. его войска захватили старинную новгородскую волость – Двинскую землю. С 1399 г. Псков стал принимать князей «от руки» великого князя, а рязанский князь по договору 1402 г. отказался без согласия Москвы вступать в какие-либо отношения с Литвой. Где-то в начале xv в. появился великокняжеский и царский венец – знаменитая шапка Мономаха, символизировавшая преемственность власти московских князей от византийских императоров. Искусствоведы до сих пор спорят о ее происхождении: по одной версии, она была изготовлена в Орде восточными мастерами, по другой – в московских мастерских по византийским образцам.

Деревня и город Руси

Мирные и насильственные присоединения московских князей подробно описаны в учебниках, как и конфликты Москвы с Ордой или Литвой. При этом в тени остается тихая повседневная практика создания нового «образа жизни» на просторах Северо-Восточной Руси и порядка, который шел на смену домонгольским обычаям взаимоотношений власти и подданных.

Именно в это время на Руси постепенно меняется культурный ландшафт. Вместо больших прибрежных поселений появились разбросанные на значительном расстоянии деревеньки. Обиход в деревне xiv в. стал беднее по сравнению с домонгольским временем: почти исчезли металлические украшения, стеклянные бусы и импортные товары – Русь переходила к натуральному хозяйству. Такая «перестройка» происходила не только в центре, но и в северных землях, не затронутых монгольским нашествием. Ее вызвали внутренние причины: климат в xiii – xiv вв. стал более холодным и влажным – трудно стало пахать в поймах и на низких террасах рек. Постепенный рост населения и исчезновение ценной пушнины сокращали возможности промыслов и торгового обмена. Выход был один – отрывочные сведения из сохранившихся грамот сообщают, что в xiv в. возобновляется освоение новых земель под пашню, впервые упоминаются водяные мельницы и новая культура – гречиха. Спокойные «залесские» земли привлекали переселенцев из разоренной Южной Руси. На новых местах появлялись деревни и слободы. До xvii в. средневековая община обычно состояла из села (5–10 дворов) и тяготевших к нему 15–20 деревень (по 2–4 двора).

Крестьянская община существовала и на Западе. Там в условиях развития городов и товарно-денежных отношений господа предпочитали получать устойчивую денежную ренту и предоставляли мужикам-вилланам хозяйственную самостоятельность. Недостаток свободных земель заставлял крестьян