В карету фон Палена я влез следом за Зубовым. Платон занял чуть ли не весь диван. Мне пришлось жаться к окну. Сам генерал-губернатор сел напротив. Карета тронулась.

– И так, господа, – сказал фон Пален мрачно. – Мы едем творить историю. Прошу вас сосредоточиться и действовать предельно аккуратно.

– Здорово вы все придумали, – похвалил его Зубов. – Чёрт с ней, с историей. Пришьём Павлушу, вот тогда заживём славно. Надоело унижаться перед этим выродком. Тоже мне, Карла Великого из себя строит.

Окна замка сияли. Вдоль подъездной аллеи выстроились гренадёры с факелами. Карета въехала под арку и вынырнула в обширном внутреннем дворе круглой формы. Очень удачное архитектурное решение: снаружи мрачный замок, внутри – роскошный дворец. Из распахнутых дверей лилась музыка. Слышались весёлые голоса. Лакеи помогли нам выйти. Мы вошли на главную лестницу. Внутри, как и на всех незавершённых стройках пахло известью. Кое-где ещё стояли подмостья, заботливо укрытые драпировкой. В углах проступала сырость, несмотря на жарко пылающие камины. В жаровнях жгли ароматическую смолу. На ковровой дорожке, устилавшей лестницу, отчётливо выделялись множество грязных следов от сапог и туфелек. С глаз долой, под лестницей теснились деревянные бадьи с гипсом и извёсткой. Над головой разверзлось недописанное небо с недорисованными ангелами.

Мы втроём пошли на звуки музыки. В зале с малахитовыми колоннами толпились гости. Те, что поважнее восседали на мягких креслах. Там же я заметил и императора с супругой. Под многочисленный оркестр на сцене пела мадмуазель Шевалье в чудесном лазурном платье, с массивным колье на шее.

– Ах, какое у неё колье, – вздыхала завистливо невысокая старушка, обмахиваясь потрёпанным веером, хотя в зале было совсем не жарко. – Кто же ей такое подарил?

– Граф Кутайсов, – шепнул её сосед, такой же древний старичок.

– Бывал недавно в Париже, – сказал другой пожилой вельможа своей собеседнице. – Мне показали дом, где живёт её мать.

– Ну и как? – поинтересовалась старушка.

– Убогая каморка, похожая на крысиную нору. Бедная мамаша этой певуньи живёт впроголодь, а дочь её ест на серебре.

– Пора занимать места, согласно билетам, – сострил фон Пален.

Генерал Уваров повёл меня узкими переходами, где громоздились стопки строительного камня, штабеля досок, бочки, мешки…. Мы поднялись по узкой лестнице, спустились по другой. Уваров остановил меня и показал кивком вперёд. Во мраке я различил фигуру польского патриота. Юноша прятался за драпировкой, внимательно вслушиваясь в звуки, доносившиеся из коридора. Я осторожно подошёл сзади. Поляк резко обернулся, крепко сжимая в правой руке отравленный кинжал. Увидев, что это я, успокоился и вновь принялся слушать.

– Я вам подам знак, – сказал Уваров поляку, проходя мимо. – Если кто-нибудь из охраны кинется на вас, Добров подстрахует.

Я обнажил саблю. Уваров с подозрением взглянул на тяжёлый, слегка изогнутый клинок.

– Мне привычнее владеть саблей, нежели шпагой, – объяснил я.

– Ваше дело, – пожал он плечами и удалился.

Певица завершила арию, сорвав бурные аплодисменты. В зале поднялся гомон, зашаркали стулья…. Представление окончилось. Решение моё было окончательное: как только поляк занесёт кинжал для удара, я тут же рубану ему по руке. Он не должен успеть причинить императору вред. С этим намерением я подошёл поближе. Заметил, как юноша трясётся. Услышал стук его зубов. Да он боится! Вот это – номер. Рука его с кинжалом дрожала, словно заячий хвост. Как же он будет бить?

В щели между драпировками промелькнул Уваров и быстро кинул:

– Идёт!

Поляк занёс над головой кинжал. Лезвие моей сабли коснулось место под его левой лопаткой. Я отметил, как буду рубить. Приготовился…. И тут услышал, как сбоку от меня, в проходе щёлкнул взводимый курок.

– Не смейте, Добров, раньше времени, – зло прошептал майор Яшвиль. Дуло пистолета смотрело мне прямо в висок.

Фон Пален, сволочь, все предусмотрел. Что теперь делать? Я прикинул, если Яшвиль спустит курок, сколько долей секунды уйдёт на возгорание пороха на полке. Наверное, успею резко вывернуть кисть и рубануть саблей Яшвиля. Он выстрелит мимо, тогда вторым ударом я снесу голову поляку. Только бы не промахнуться. Я сделал короткий вдох, покачался на ногах, ловя устойчивость. Сосредоточился…

За поворотом коридора послышались голоса. Шаги твёрдые, стремительные. Я узнал шаги императора. Пора! Вывернул кисть, чтобы рубануть по плечу Яшвиля. Но вдруг в это время юный патриот выронил кинжал, упал на колени и забился в истерике.

– Мне кажется или кто-то плачет? – спросил император у супруги, проходя мимо нашего тайного укрытия.

– Ах, вечно вам что-то мерещится, – беспечно ответила Мария Фёдоровна. – Чудесный концерт. Я очарована мадам Шевалье.

– Да, голосок сильный, – согласился Император.

Последние его слова потонули в гуле голосов гостей, шедших следом. Яшвиль выскочил из своего укрытия.

– Надо срочно его отсюда увести, – со страхом прошептал он, указывая на рыдающего поляка.

– Да уберите вы пистолет, – набросился я на него. – Или так и будете с ним бегать.

– А вы спрячьте саблю! – парировал он.

Убрав оружие, мы подхватили под руки неудавшегося героя и выволокли его на лестницу. Нас встретил Уваров с двумя гвардейскими офицерами.

– Что случилось? – Уваров был вне себя от испуга. Челюсть его дрожала, а лицо приняло нездоровый багровый окрас. – Вам удалось?

– Сдрейфил наш патриот, – выругался Яшвиль.

– Господа, поймите, я не мог этого сделать, – ныл сквозь рыдание поляк. – Этого никто не сможет. Поднять руку на императора…

– В карету его, – приказал Уваров своим подчинённым.

Офицеры приняли у нас поляка и потащили на улицу. Фон Пален возник, как из-под земли. Он был мрачен, но спокоен.

– Скверная история, господа. Моя оплошность, признаюсь. У меня случаются казусы, но весьма редко.

– Что будем делать? – растеряно спросил майор Яшвиль.

– Ждать, – коротко ответил фон Пален. – Не получилось сейчас, получится потом. Случай представится скоро. Чтобы не вызвать подозрений, ступайте в столовую. Закусите, как следует. После начнётся бал… Держите себя естественно. И оружие сдайте дежурному офицеру.

* * *

Софья ни с кем не желала танцевать, кроме меня. Молодые офицеры умоляли подарить им хоть один тур.

– Я не могу танцевать без сердца, – отвечала она.

– Но где же ваше сердце? – вопрошали они.

– У господина Доброва. Он запер его в хрустальный ларец и держит в тайном месте.

К полуночи Софья утомилась. Попросила прощения и убежала сменить платье. Меня кто-то схватил под локоть. Я обернулся и увидел Константина. Он был взволнован, даже мне показалось – перепуган.

– Добров, мне нужно с вами переговорить, – серьёзно сказал он и потащил меня в коридор. Найдя место потемнее, он перевёл