Ворон?! Я был сражен наповал и даже не нашелся с очередной репликой. Тем не менее стал быстро прикидывать: завтра я должен каким-то образом оказаться на улице Гая... Вытащить Минаева и компанию на поиски жилища Ибрагима? Но Минаев знает мою спортивную специализацию, скуют руки-ноги, еще и к автомобилю прикуют, если все продумают и подготовятся... Нет, надо устроить им спешку...

– А если сегодня? – задал я встречный вопрос.

– Сегодня?

– Да... Эти ребята спешат. Боюсь, до завтра мне не дотянуть, если чего-то не предложу прямо сейчас. Начнут ломать, покалечат...

– Так... Я передам кому надо, думаю, все устроится. Тот же пикап, только через полчаса. Меня отсюда выведут через три-пять минут. Что-нибудь еще? Думай быстро...

– Документы, паспорт с моей карточкой можно?

– Это уже есть... Ну все, отойди в тот угол...

В коридоре послышались шаги конвойного.

Значит, Ворон! Володя Ворон... Есть такой человек. Знакомы, давно знакомы... Хотя кто он такой, я, по совести сказать, могу лишь догадываться.

...Тогда меня поперли из войск. Первый и пока что единственный раз. Это было в ноябре 1993-го, после октябрьских событий в Москве, в которых наша бригада принимала участие. Нас ввели в Москву для подавления фашистского мятежа, как нам сообщили. Дело солдатское – загрузились в БМД[15] , и марш-марш в столицу. Только никаких вооруженных до зубов фашистов, коими страну стращали, мы не нашли. А увидели совсем другое...

– Ну че, дед? Сейчас тебя, как коммуниста, к стенке поставим!

Деду тому годов восемьдесят, если не больше... Еле на ногах стоит, но держится. А ломают его... Кто бы вы думали? Не какая-нибудь шпана подзаборная, а двое бравых ребят в камуфляже с нашивками «МВД РФ» и в черных беретах. ОМОН, мать его вон!

– Вы чего, мужики, сдурели? Нашли с кем воевать... Отпустите старика, не дело это!

– А ты кто такой?

– Капитан Зимин, бригада спецназа ВДВ... Давайте, кончайте свою войну...

– А ты нам не начальство, командуй своей десантурой!

– Ну не дело это, мужики! Зачем деда ломаете? Чем он вам не понравился? Вы ж ему во внуки годитесь... На него дунь, и он сам повалится, – старался я урезонить ментовских бойцов.

– Ага, тебя не спросили... Их, старперов красно-коричневых, всех давить надо! А ты пошел отсюда, ну?!

Я и пошел... По одному и по второму. Да, слабовато в ОМОНе поставлена спец – и физподготовка: один укатился в кусты, второй тут же на асфальте успокоился. Автоматы их у меня теперь... Или таких только со стариками воевать учат?

– Давай, дед, мотай домой, не то еще попадешь кому-нибудь под руку, – повернулся я к старику. – Не помяли тебя? Сам дойдешь?

– Спасибо, сынок, – просипел старик. – Я уж думал, вся армия – такие вот гады! – Он кивнул в сторону успокоенных омоновцев. – А дойти... Сам дойду. – Дед поковылял прочь, стараясь держать осанку.

– Оружие отдай, козел, – подал голос пришедший в себя «борец с коммуно-фашизмом».

– Отдам вашему старшому. И объясню, как оно ко мне попало... А сейчас жмите отсюда. Здесь расположение спецназа ВДВ.

Как обещал, так и поступил. Только ни у милицейского, ни у родного армейского начальства это большой радости не вызвало. А через пару дней...

– Капитан Зимин, как объяснить ваши действия четвертого октября в Москве?

– Как выполнение поставленной задачи – наведение порядка в столице.

– Дерзите! И напрасно. Вместо того чтобы помогать органам правопорядка выявлять и задерживать участников путча – помогли скрыться одному из мятежников. Вот рапорт сотрудников милиции, где подробно описаны ваши действия...

– Разрешите, товарищ полковник. Исходя из устава, я полагал, что задача армии – защита гражданского населения. Или я не прав?

– Не умничайте, капитан! Задача армии – выполнять приказы! И что за тон, как вы стоите?! Вы находитесь в Главном управлении по воспитательной работе, а не в пивной!

Вот именно, что в Главном управлении... В пивной такого «политрука» я по стенке размазал бы, а потом в толчок слил...

– В общем, так, Зимин... Вы, я вижу, ничего не поняли и не хотите понимать. Мы готовим на вас рапорт об увольнении из Вооруженных Сил за дискредитацию офицерского звания! Можете быть свободны.

Чуть не вылетел с «волчьим билетом». Хорошо еще, не все в верхах оказались кончеными сволочами, и при увольнении формулировка несколько изменилась: в связи с сокращением численности личного состава ВДВ. Однако хрен редьки не слаще, с войсками мне тогда пришлось распрощаться.

Распрощался за три дня, и сразу же встал вопрос: куда теперь? Специалист по эксплуатации гусеничной и колесной техники, чемпион Вооруженных Сил по рукопашному бою и прикладному троеборью в своей весовой категории. Плюс парашютная и легководолазная подготовка, неплохо стреляю почти из всех видов огнестрельного оружия, холодным владею в рамках вэдэвэшной спецподготовки. Такой специалист по нынешним временам ценится недешево.

Тем не менее деваться мне оказалось некуда. Так и стоял на распутье – не в бандиты же идти, а тут старый приятель, в юности вместе боксом занимались, прослышав о моих обстоятельствах, позвонил.

– Слушай, Зимин. Ты про Иностранный французский легион слыхал?

– Ну слыхал, а тебе он зачем?

– Да не мне, а тебе. Ты же вроде безработный сейчас? Хочешь туда завербоваться – могу устроить...

Гена был столичным предпринимателем с крутыми связями.

Я хотел его послать подальше, а потом задумался: а что, в конце концов? Легион так легион! Ну и что, что иностранный? Из родного-то выперли!

Через пару недель я уже «загорал» в африканском государстве Джибути. Все оказалось на удивление просто. Для начала, пользуясь связями Геннадия, я ухитрился за три дня получить визу во Францию по липовому приглашению. А там все элементарно: подошел к первому же полицейскому и на ломаном французском (четыре дня репетировал) объяснил, куда мне надо. Полицейский был нисколько не удивлен – видимо, это была обычная для здешних мест просьба. Не спрашивая документов, он сопроводил меня в участок, куда-то позвонил, и через сорок минут веселый двухметровый сержант увез меня в город Обань.

Лишних формальностей в этой «конторе» не было. Медкомиссию я прошел тут же, а в медицинской карте меня нарекли почему-то Петром Родиным. Как мне вежливо объяснил один из чинов, через год я могу вернуть свое подлинное имя (если захочу). В тот же день я оказался в казарме. Точнее, в пересыльном пункте. Там я «проскучал» целых полтора дня, а затем был отправлен в африканское государство Джибути. Здесь, на военной базе, мне предстояло в течение четырех месяцев проходить курс молодого