только тем повозка моя отличалась от гроба, что, во-первых, в головах или назади сверху приделана была накладушка или облучок откидной, а во-вторых, она на полозьях. Очень часто случалось ехать по таким узким и глубоким дорогам, пробитым в снегах, что дорога представлялась длинною могилою. Гроб и могила были готовы, оставалось закрыть глаза, сложить руки и быть зарыту; но благословен Господь, хранящий меня! несмотря на резкие перемены воздуха, воды, пищи и проч., я и все сущие со мною были совершенно здоровы, и ни один из нас не видел даже неприятности, кроме мороза и вьюг.

К утешению Вашему, как содействователю открытию Камчатской епархии, сообщу Вам следующие новости: Колоши-наши соседи, некогда злейшие враги, — начали смиряться под руку Спасителя; с отбытая моего из Ситхи до Пасхи нынешнего года окрещено уже 102 человека мужчин взрослых, в числе коих 2 шамана. Теперь они готовят к крещению жен и детей своих. Живущие в проливах Колоши, как мне пишут, ожидают к себе проповедника. Но если не положат штаты (проект коих я ныне представил в С. Синод), то я не могу иметь никаких средств послать или иметь готового проповедника. Но да будет во всем воля Господня! Угодно Ему?… будет все; не угодно? и миллионы будут напрасны.

К Кадьякской церкви присовокупилось из язычников более 350 душ, кроме детей.

Чукчи начали показывать желание креститься, как я Вам и писал. Для испытания сего я послал миссионера на реку Анадырь, и ныне получил от него благоприятные известия: один чукча с семейством окрещен по собственному вызову; в других видно желание.

О Нушегакской миссии еще ничего неизвестно, кроме того, что священник прибыл на место.

В Камчатке я еще одного попа[77] расстриг за прелюбодеяние; другого исключил за штат за притеснение прихожан[78]. Зато все прочее духовенство примерно, говоря без всякого преувеличения.

Из письма Вашего я догадываюсь, что графиня Орлова или послала или думает послать иконостас. Так или иначе, но во всяком случае поблагодарите Ея Сиятельство за такое приношение церкви нашей от имени моего и новопросвещающихся.

Не одни Алеуты терпеливы и благочестивы; есть много и других народов, подобных им, в Камчатской епархии. Напр. первый тунгус, с которым мне случилось говорить в Гижиге, удивил и утешил меня своею преданностью и верою. Когда я ему после рассказа его о их житье-бытье, полубедственном в сравнении с Алеутами, сказал: зато вам там будет хорошо, если вы будете веровать Богу и молиться Ему; тогда он видимо изменился в лице, живо и выразительно сказал: «Тунгус всегда молится; Тунгус знает, что все Бог дает. Убью ли я хоть куропатку, это Бог мне дал; я молюсь Богу и благодарю Его. Не убью значить: Бог мне не дал; значить я худой… и я молюсь Ему». Это точный его слова. Не могу ни вспомнить, ни высказать сих слов-истинно христианских, без умиления и движения сердца, тем более, что их сказал человек, которого наши мудрецы едва удостаивают имени человека.

И еще одно: чем более я знакомлюсь с дикими, тем более убеждаюсь, что все, так называемые дикие, гораздо-гораздо лучше весьма многих, так называемых просвещенных, в нравственном отношении. Итак, что-же? значить мы с просвещением нашим удаляемся, а не приближаемся к совершенству; да, и так должно быть, ибо мы оставили источник воды живой и копаем себе кладенцы… Прощайте, Господь с Вами! С совершенным почтением честь имею быть Вашим, Милостивого Государя, покорнейшим слугою.

Иннокентий, Е. Камчатский.

июля 10 дня 1843 года. Охотск.

Письмо 40

Любезный сын мой Гавриил Иванович[79].

Спасибо тебе за письмо твое от 18 марта 1842 года. Я весьма порадовался и радуюсь тому, что ты живешь хорошо и учишься прилежно; не ропщи и не сетуй, что у тебя способности не быстрые. Все, что мы имеем, Господь нам дал. Он знает, для чего и почему тебе не даны отличные способности. Но зато у тебя доброе сердце, а это в тысячу раз лучше способностей ума. Следовательно, Господь не обидел и тебя. Смотри же, будь осторожен и бдителен, и не закапывай этого драгоценного таланта твоего. Молись Богу; учись молиться Богу. Это главнейшая наука, особливо для того, кто готовится быть наставником других. Бога ради, храни себя в чистоте: в тысячу раз легче бороться со страстями до падения; а падши раз, делаешься уже невольником и рабом. Не связывайся с теми, кто не охотник молиться Богу, как бы он ни был учен и умен. Ты просишь у меня денег. Я бы дал тебе охотно; но гораздо будет лучше, если ты потерпишь нужду. Кто не испытал нужд, тот не может верить нуждающимся и тот худой хозяин, а худой хозяин-худой пастырь, и так далее. Впрочем, на крайние нужды проси у отца Георгия. Я, слава Богу, здоров. Зимою проехал по Камчатке, и вот сбираюсь опять в Америку, где и буду ждать от тебя писем и о тебе хороших отзывов. Господь с тобою! Молись Ему, молись о себе, о брате, сестрах, о всех родных и обо мне.

Призывая благословение Божие на тебя, остаюсь здоров, и со всею моею любовно к тебе, отец твой

Иннокентий, Е. Камчатский.

июля 22 дня 1843 года. Охотск.

Р. S. Перешли письмо брату твоему; я ему писал прежде.

Письмо 41

Высокопреосвященнейший Владыко, Милостивейший Архипастырь и Отец[80].

Паства моя, хотя не велика числом (до 18 ½ тыс.), но не мала, даже очень не мала добрыми примерами. Не одни Алеуты, как я думал прежде, умеют или умели делиться последнею рыбою с голодающими, не одни они терпеливы, кротки, послушны, миролюбивы, набожны и проч. Почти все народцы (названия народов они, по малочисленности своей, не стоят), живущие в пределах Камчатской епархии имеют такие же качества; только по набожности и приверженности к вере и слышанию слова Божия, Алеуты стоят в первом разряде. Даже некрещенные Коряки и Чукчи имеют много добрых свойств и обычаев. Гостеприимство, уважеше к себе или к своему доброму имени, честность в данном слове, готовность помогать голодающим без всякого вознаграждения, — есть общим обычаем едва ли не всех здешних туземцев. В некрещенных и независимых видны следы древних обычаев. Например, у Коряков нарушение целомудрия наказывается смертью. Так например, один тоен, узнав, что дочь его, девица, сделалась беременна, несмотря на то, что она была его единственное дитя, велел ей самой наложить на себя руки, и она повиновалась! Но что у него есть сердце и