Шрифт:
Закладка:
Отношение Христа к браку неоднозначно. В одном случае он, споря с фарисеями, ссылается на слова Ветхого Завета «посему оставит человек отца своего и мать свою и прилепится к жене своей, и будут два одною плотью» и добавляет от себя: «Что Бог сочетал, того человек да не разлучает»[150]. В другом он восхваляет девство и ставит его выше брака: «…есть скопцы, которые сделали сами себя скопцами для Царства Небесного»[151]. Под скопцами Христос понимает в данном случае добровольно отказавшихся от близости с другим полом ради награды на небесах. Для давших обет девственности, которые тут сравниваются со скопцами, это сравнение оскорбительно. Тем более оно оскорбительно для супругов, которым в образец поведения ставятся скопцы. При этом скопцам обещается Царство Небесное, а супругам – нет. Но именно это высказывание Христа легло в основание и культа девства, и христианской концепции брака, составив единый корень того и другого. Для богословия тут возникает задача примирить заповедь Бога Отца «плодитесь и размножайтесь» с требованием Бога Сына предпочитать половой близости девство. Христос не осуждает брак, но и не одобряет, но, сопоставляя брак и девство, ставит девство выше. После этого в христианстве с необходимостью должно было утвердиться отношение к браку как к состоянию низшему по сравнению с девством. Павел дополнительно освящает и легитимирует такой взгляд, ставя девство вслед за Христом выше брака:
«Безбрачным же и вдовам говорю: хорошо им оставаться, как я»[152].
«Посему выдающий замуж свою девицу поступает хорошо; а не выдающий поступает лучше»[153].
Новым для христианского богословия является следующее соображение Павла: брак отвлекает человека от Бога. Это соображение было положено позже в основание концепции целибата и в основание взгляда на брак как на состояние, менее угодное Богу по сравнению с девством:
«Неженатый заботится о Господнем, как угодить Господу; а женатый заботится о мирском, как угодить жене. Есть разность между замужнею и девицею: незамужняя заботится о Господнем, как угодить Господу, чтобы быть святою и телом, и духом; а замужняя заботится о мирском, как угодить мужу»[154].
Отцы не могли позволить себе выступить против установлений Христа и Павла относительно брака и ожидаемо приняли в этом вопросе сторону первоучителей христианства.
Тертуллиан в сочинении «О целомудрии» выделяет три степени святости: девственность, сохраняемую от рождения; воздержание, практикуемое в браке; отказ от половой близости в случае смерти супруга. Комментируя взгляд Павла на брак, он разделяет его отрицательное отношение к браку:
«Нигде не говорит он о браке без прибавления, что он желал бы, „чтобы все… были как он”, оставаясь в холостом состоянии. Счастлив тот, кто последует его примеру!»[155]
«Где он дозволяет [брак], там излагает мнение своё как человек благоразумный; а где запрещает, там говорит как человек, руководимый Духом Святым. Последуй же из сих двух мнений тому, которое божественно»[156].
Но если и Христос, и Святой Дух ставят брак ниже девства, как совместимо это с наказом третьего члена Троицы, Бога Отца, плодиться и размножаться? Невзирая на это противоречие, отцы единодушно принимают сторону Сына.
Григорий Богослов:
«Брак – доброе дело, но не могу сказать, чтобы он был выше непорочности. Ибо непорочность не признавалась бы чем-то высоким, если бы не была из лучшего лучшим»[157].
«Лучше девственная жизнь, подлинно лучше!»[158]
Амвросий Медиоланский:
«Я не отрицаю, конечно, и супружества, но только преимущество отдаю девству»[159].
Иоанн Златоуст:
«Девство – добро; утверждаю это и я; оно лучше брака. <…> И, если угодно, я прибавлю, настолько оно лучше, – именно настолько, насколько небо лучше земли и ангелы – людей, а сильнее сказать, то и этого больше»[160].
Все трое, к слову сказать, не были женаты. В этом смысле они, как и апостол Павел, представляли собой пример тех скопцов, упомянутых Иисусом, которые видели в браке препятствие к достижению Царства Небесного. В своём хулении брака Златоуст заходит так далеко, что утверждает, что брак стал состоянием первых людей, Адама и Евы, только после их грехопадения:
«Видишь ли, откуда получил своё начало брак и отчего он оказался необходимым? От преслушания, от проклятия, от смерти. Где смерть, там и брак»[161].
Ещё один видный теоретик церкви, Феодор Студит (VIII–IX вв.), учитель аскетизма, оценивает брак так:
«Девство есть величайшая добродетель, достигающая верха небес. Люди по образу жизни надвое делятся: одни живут брачно, а другие – безбрачно. Брачно живущие составляют низший мир, и безбрачные наполняют мир высший»[162].
Для Иоанна Дамаскина девство драгоценно, брак – нет:
«Но безбрачие, как мы сказали, есть подражание ангелам. Поэтому насколько ангел превосходнее человека, настолько девство драгоценнее брака…хорош брак для тех, в ком нет воздержания. Но лучше девство»[163].
И такова точка зрения всех отцов. Не было такого отца церкви, который бы противопоставлял брак девству как лучшее состояние худшему. Мы имеем тут дело с редкостным случаем запутанности мысли, но тоже и с сознательной софистикой. Двусмысленные похвалы браку равнозначны его хулению. Человеку как бы предлагается выбирать между хорошим и лучшим. Но сказать, что нечто лучше другого, – это то же, что сказать, что другое хуже его; тем самым выбор становится невозможным, потому что никто не выберет худшее.
Таков оригинальный взгляд христианства на брак. Только сознательным сокрытием богословами высказываний отцов, подобных приведённым выше, можно объяснить, что подлинные взгляды Христа и апостолов на брак оставались на протяжении веков неизвестны верующим. То, что церковью выдаётся за христианский взгляд на брак, имеет мало отношения
