– Вы пойдете работать там, где я скажу, – рявкнула она.

Мы оказались на болотистом поле. С каждым шагом ноги мои увязали в трясине. На поле работали другие женщины – они склонились над большими блоками цемента. Они тащили цемент на другую сторону поля, а те, кто находился с той стороны, тащили его назад. Измученная женщина двигалась чуть медленнее других, и эсэсовка пнула ее так, что та упала и осталась лежать в болотистой трясине.

– Беритесь! – скомандовала эсэсовка.

Перед ней высился огромный блок цемента. Мы подошли и взялись за этот блок.

– Тащите на ту сторону поля, – скомандовала она, – и быстро!

Она вытащила дубинку и ударила одну девушку по спине. Когда та рухнула лицом на цемент, эсэсовка громко расхохоталась и ударила ее еще раз.

– Поднимайся и работай! – почти весело сказала она.

Я подняла цементный блок. От колен он доставал мне до подбородка. Я зашагала по полю. Сердце билось как сумасшедшее, воздуха не хватало. Стоило сделать шаг, и болотистая почва высасывала мои ноги, и приходилось прилагать все силы, чтобы их вытащить. Наконец, я дошла до другой стороны поля и сбросила свой груз. Я нашла Лию.

– Пойдем со мной, – сказала я.

– Куда? – Лия тащила блок чуть ли не с себя величиной. С головы ее лился пот, лицо побагровело.

– Если так работать, мы не выживем. Мы погибнем. У нас нет пищи, нет воды. Мы не можем таскать такую тяжесть по такой жаре. Просто пошли со мной. Мы спрячемся.

Лия огляделась. За нами наблюдали эсэсовцы с автоматами наперевес.

– Я никуда не пойду! Только туда, куда прикажут!

– Лия, ты так не выживешь!

Она взвалила камень на спину и согнулась.

– Я никуда не пойду!

Проводив ее до конца поля, огляделась, но на меня никто не смотрел. Я побежала.

Одна из девушек в бараке говорила, что каждый день один барак не выходит на работу – ротация. Мне нужно было найти барак, у которого выходной. Через несколько минут я обернулась, почти ожидая, что за мной кто-то гонится, но никто меня не догонял. Я проскользнула в барак. Пусто, надо проверить еще несколько. Выскочила из пустого барака и начала метаться между зданиями, пока не нашла барак с людьми, сотни девушек, лежавших на нарах. На меня никто не смотрел. Я забилась в угол и лежала там, пока не начало темнеть.

Когда добралась до своего барака, на улице было уже темно. Эйди уже была внутри и передавала девушкам миску. На сей раз в миске было что-то вроде супа. И еще нам полагался кусочек хлеба. Суп напоминал грязь. Рядом со мной стояла девушка с нашей полки. Имени ее я не знала, да и не спрашивала. У девушки были добрые карие глаза.

– От этого супа начинается понос, – сказала она мне. – Хочется его съесть, но, поверь, это не стоит того. Сейчас ты насытишься, но станешь еще голоднее. Они подмешивают в суп землю.

Я смотрела, как истощенные девушки широко раскрывают рты и жадно глотают суп из миски. Вокруг раздавались громкие глотки.

– Спасибо, – поблагодарила я свою соседку и передала миску следующей, чтобы не поддаться соблазну и не глотнуть этого супа.

Затем Эйди раздала всем по куску сухого черного хлеба с маленьким кусочком сыра. Руки у меня задрожали от радостного ожидания. Я уже хотела сунуть хлеб в рот, но тут вспомнила маму. Мы сидим за завтраком – свежий хлеб, сыр, салат из помидоров с базиликом. «Не забудьте съесть сыр, – говорит мама мне, Лии и Ехезкелю. – Вы не проголодаетесь в школе. Сыр – еда более сытная, чем хлеб. В сыре есть что-то особенное». Мы смеемся, приправляем сыр острым перцем и жадно глотаем. Когда в школе все обедают, мне достаточно немного фруктов. Я не голодна, потому что утром съела сыр.

Я повернулась к соседке.

– Не хочешь обменять сыр на мой хлеб?

– Ты хочешь этот плесневый сыр? – соседка жадно схватила мой кусок хлеба и сунула мне сыр. – Готова обмениваться с тобой каждый день.

– Спасибо!

Я сложила сыр, отщипнула крохотный кусочек, положила в рот. Какой восхитительный вкус!

Мы поели, и я с другими девушками направилась к своей полке, но тут ко мне подошла Эйди и схватила за плечо.

– Ты! – скомандовала она. – Мне нужен кто-то, кто будет убираться в моей комнате. Пошли со мной.

Я огляделась вокруг. Я не знала, почему среди тысячи девушек она выбрала именно она, но спрашивать не стала.

Я прошла за ней в ее комнату – вообще-то это был уголок барака, отгороженный несколькими одеялами. Эйди откинула одеяло, и мы вошли. В комнатке стояла небольшая кровать, маленький деревянный стол. На полу лежал половичок.

– Здесь я режу хлеб для вас, и от этого разводится жуткая грязь. Уберись здесь!

На полу я увидела большие крошки хлеба. Я была рада, что Эйди выбрала меня для этой работы. Я опустилась на четвереньки, чтобы собрать крошки, а она сидела на кровати и смотрела на меня.

– Знаешь, у всех остальных блокальтесте есть здесь приятели…

Я посмотрела на нее, но голод не позволил мне говорить. Крошки хлеба сияли, словно бриллианты, маня к себе.

– …но у меня нет. Я же дочь раввина, ты не знала? Я слишком хороша, чтобы заводить приятелей.

– Да, – кивнула я, продолжая собирать крошки.

Рот мой наполнился слюной. Желудок ныл, ноги и руки превращались в косточки, обтянутые кожей. Я жаждала этих крошек. Я собирала их слабыми тонкими пальцами. Они пойдут в мусор, Эйди об этом даже не задумается. Мне хотелось открыть рот, рухнуть на живот и слизывать их с пола, как собака. Я открыла рот и почувствовала, что не могу этого сделать. Я не буду есть крошки с пола, как животное. Не буду! Крошки смотрели на меня. Они блестели. Собирая их слабыми пальцами, я сглатывала слюну. Я собрала их все и сложила на совок для мусора. Может быть, я и голодна, но есть что-то, что выше еды, одежды и крова. У меня есть мое достоинство.

Эйди следила, как я стряхиваю крошки в мусор.

– Можешь идти.

Я подошла к своим нарам. У меня не было сил пожелать Лии спокойной ночи – так я устала. Я только слабо ей улыбнулась. Она попыталась улыбнуться мне в ответ, но губы ее лишь дрогнули.

– Спокойной ночи, Рози, – шепнула она.

Вместе с другими девушками