Чернобородый туркмен вскочил, растерянно протирая глаза. На мгновение ему показалось, что он видит страшный сон, но Тимур кольнул его мечом.

– Я убью твою семью, если ты не освободишь меня и моих людей.

Али-бек не отрывал от противника тревожных черных глаз, и рука медленно потянулась к сабле, лежавшей возле матраса. Тимур обхватил его и приставил лезвие к горлу с синей пульсировавшей жилкой.

– Я предупреждал тебя…

Чернобородый дернулся. Лезвие порезало нежную кожу, и кровь, казавшаяся черной в свете луны, потекла по шее. Проснулась жена, села на матрасе, попыталась заголосить, но супруг сделал ей знак, и она затихла.

– Ты понимаешь, что тебе не уйти? – спросил Али-бек, дрожа всем телом. – Мои воины схватят тебя… Я уверен, что и Ильяс-Ходжи уже мчится на своем боевом коне, чтобы забрать тебя к себе…

– Это мое дело, – Тимур еще крепче сжал могучее тело противника.

Али-бек тяжело дышал, не зная, как дальше действовать. Будто котенок, пискнул в углу кто-то из его детей, и туркмен решился:

– Хорошо, Тимур. Я отпускаю тебя и твоих людей на все четыре стороны. И хочу, чтобы ты знал: я очень уважаю тебя. Ты храбрый человек. Храбрый и умный. Только храброму и умному под силу выбраться из каменного мешка и захватить вождя. Тебя ждет большое будущее.

Эмир улыбнулся и отпустил врага. На подкашивающихся ногах Али-бек вышел из шатра и затрусил к тюрьме.

Через пять минут Тимур обнимал жену и Хусейна, а верные нукеры стояли возле него, с восторгом глядя на своего предводителя.

Из темноты вынырнул Мехмет:

– Ты обещал взять меня с собой, повелитель.

– И не отказываюсь, – Тимур привычным движением нащупал гладкую поверхность жемчужины. – Ты пойдешь с нами.

Хусейн выступил вперед:

– Куда мы пойдем, Тимур?

Эмир чуть раздвинул уголки губ.

– Я хочу свою армию, – признался он. – Хотя бы человек триста. Сегодня к нам присоединился один из них. Мы снова уйдем в пустыню и будем принимать в наш отряд всех желающих. Все, даже Али-бек, предсказывают мне великое будущее. Но я никогда не стану могущественным властителем, если не буду владеть землями. А их мне добровольно никто не отдаст. Верно, Хусейн?

Родственник с готовностью кивнул.

Позже он признался себе, что именно в этот момент в его душе зародилась зависть к удачливому брату. Хусейн сознавал, что был гораздо трусливее и слабее друга и сам ни за что бы не выбрался из плена, но все его существо противилось мысли о том, что когда-нибудь Тимур сядет на ханский трон.

В конце концов, кто он такой? Сын эмира? Ну и что с того, таких в Моголистане и Мавераннахре тысячи. А Хусейн – внук некогда могущественного хана. Если кто и заслуживает трон, то только он.

Родственник подумал о том, что при удобном случае нужно избавиться от Тимура, даже убить его, но решил: пока это несвоевременно. Насчет армии и всего остального его так называемый брат прав. А потом, когда у них будет и войско, и земля, он избавится от соперника. Обязательно.

Глава 19

Черноморск, наши дни

Войдя в квартиру ненавистной свекрови, Наталья не побледнела, не закачалась. Она сухо поздоровалась с Волошиным и Цековым и сразу подошла к старому шкафу с посудой.

– Здесь стояла шкатулка, в которой она хранила свою драгоценность… – Женщина пошарила на верхней полке, и удивление на лице сменилось гневом. – Ну вот, так я и знала. Нет шкатулки.

– А что там было? Деньги? – поинтересовался Геннадий, но она вспылила:

– Да какие у нее деньги? Нищебродка… Что она зарабатывала в своей поликлинике? Жалкие гроши? Жемчужина у нее была. Жемчужина Тамерлана. Слышали о таком?

Следователь и оперативники переглянулись.

– Тамерлан – это кто-то из татаро-монгольского ига? – спросил Волошин, и она махнула рукой:

– Наверное, не знаю. Только уж вы этого вора найдите, потому что жемчужина бешеных денег стоила. – Невестка покойной тряслась от гнева. – Вот, дождалась, старая, что ее обокрали. Говорила я ей: продай жемчужину… И покупатели были, и цену хорошую предлагали. Так