Райли врывается и смотрит на меня запыхавшись.

- В чем дело?

- В чем дело? – смеясь чуть истерично, я бросаю ему в грудь тест, который он ловко ловит.

Несколько секунд он рассматривает футляр, и, видимо, ничего не понимает в его значении.

- Что это за хрень? – поднимает его, и я пялюсь на те самые полоски.

- О, это и правда хрень. Особенно результат, который она показывает. Сплошные полосы… Полосы, полосы, полосы Райли. Много полос для «Поверь, я выкинул достаточно резинок», - кривлю его слова в то утро после нашего трах марафона.

Он в замешательстве смотрит на меня, опускает глаза к животу, затем переводит взгляд на мое лицо снова, и я выдыхаю все скопившееся настроение и панику.

- Господи… - бешусь от его молчания и нулю пояснений. - Какого черта, я полосатая как зебра? Райли, ты сказал…

- Я мог ошибиться, - он пожимает плечами и падает в кресло, скрещивая ноги.

Он не выглядит как человек, который узнал, что его месячная подружка беременна. Поэтому я завожусь будто еще сильнее.

- Ошибиться? Ты что поменял правый носок с левым? Ты надел трусы задом наперед или вместо буквы «е» написал «и». Вот самые простые ошибки. А то что ты говоришь… Что это значит? – мой голос достигает самых высоких нот.

- Это значит, что ты беременна, Харпер, - поднимает высоко тест и машет им, будто я не видела. - И нам нужно что-то с этим делать.

Он улыбается. Серьезно?

- Ты сейчас веселишься. Не так ли?

- Ага, потому что ты такая забавная в своем… интересном положении.

- Не произноси этого слова, - угрожаю.

- О да, мы станем родителями.

- Родителями? – кивает снова лучезарно улыбаясь. – Мы? – снова кивает в подтверждение. – Я и ты?

- Ты еще много одинаковых вопросов мне задашь, прежде чем сказать это все сама в одном предложении?

- Тебе это кажется забавной шуткой, не так ли? Подумаешь, она забеременела. Это ведь круто. Но это ни хрена не круто. Что я знаю о детях? И что более важно, что о них знаешь ты? – тычу в него пальцем. - Ты, который перетрахал половину Нью-Йорка?

- А это и правда имеет значение?

- Разумеется, имеет. То, что ты сейчас остановился на развилке именно между моих ног, не значит, что, когда тебе напишет одна из близняшек Свифт, ты не решишь присоединиться к ее рандеву при свечах. Господи, - отворачиваюсь от него и закрываю глаза от досады, - о чем я думала, когда поверила тебе, что мы предохранялись? Я такая идиотка.

- Я вроде как тут, Харпер. И если ты хочешь говорить со мной, то делай это. А не выставляй меня каким-то уродом. Я был в хлам, как и ты. Мы потратили все презервативы, что у меня имелись, а значит, в последующие разы, нам было насрать на их отсутствие.

- Как мило, Райли. Правда. Это все меняет. Я беременна, ты это понимаешь?

- Я-то понимаю, а вот ты, кажется, ищешь предлог сделать виновным только меня. Хотя в чем тут может быть вина, детка? Мы говорим о ребенке, а не о герпесе.

- Знаешь что, - смотрю на него, и сквозь зубы продолжаю свои слова, чувствуя, как ненавижу себя за это где-то глубоко внутри, - иди к черту.

- Это все, что ты собираешься мне сказать? – сует руки в карманы.

И я молчу, снова отворачиваясь и подхожу к окну.

По щекам текут слезы, которым нет значения и места. А может быть, наоборот. Я уже ничего не знаю. Паника перекрыла все мои рациональные мысли.

Я слышу, как он ходит по комнате. Видимо, собирает свои вещи. И когда он застегивает длинную молнию чемодана, у меня ощущение, будто меня вспарывают на живую.

- Я просто хотел сказать, что я никогда в жизни не был так взволнован и рад. Потому что ты права. Это ребенок, Харпер. Ребенок от женщины, которую я люблю.

С этими словами он уходит, а я не нахожу смелости развернуться и бежать за ним. Я стою и смотрю на мерзкую погоду. По стеклам тянутся капли дождя… такие же крупные, как слезы на моих щеках.

Хорошо, что моя комната не выходит на передний двор. Я не хочу видеть, как он уезжает, а я остаюсь одна.

Внезапно становится так тихо и так больно, что я сгибаюсь пополам и оседаю на пол.

Миллионы мыслей проносятся со скоростью тысячи миль в час, а я просто сижу и смотрю на то место, где только что стоял он.

В комнату входит мама и Кейтлин. Они быстро оглядывают комнату и останавливают свои глаза на мне.

- Что? – спрашиваю довольно грубо.

- Как ты милая?

- Не надо мама притворяться. Скажи свое коронное, что я не предназначена для этого всего. Пусть и Кейт порадуется в том, что снова меня обставила. Смейтесь обе, улыбайтесь… Неудачница Харпер опять все провалила. Это ли не праздник?

- Мы так не думаем, - идет ко мне сестра и с трудом садится напротив меня, вытягивая ноги вперед. – Я завидовала тебе, сколько себя помню. Соревновалась только потому, что это я могла делать. Если не быть тобой, то значит побеждать, убеждаться, что нечему завидовать, по сути. Сейчас я не могу радоваться своей победе, потому что это грустно. Я повела себя как последняя сука в первый день, и ты открыла мне глаза. Я до сих пор стыжусь смотреть в глаза своему мужу. И знаю, что ты бы никогда так не поступила со мной. Если бы я потеряла Пола, я бы никогда не смогла себе этого простить.

Ее слова и признания добивают и помогают окунуться в водопад слез.

- Мне очень жаль, что эти годы, я была такой стервой, - добавляет она со слезами.

- Я тоже хороша, - облокачиваюсь на кресло позади меня. – И вот к чему меня это привело. Ты мама так хотела, чтобы я родила и осела дома. Радуйся. Вернусь в Бойсе, куплю дом на соседней улице и стану матерью-одиночкой. Буду приходить к тебе на воскресный ужин и каждое Рождество украшать твой, а не свой дом. Вот и все. А он…