и его спутника. Ее глаза были темными, как черное дерево, а кожа — бледной, почти белой. Ее волосы были прекрасными, светлыми и неуложенными, в отличие от почти всех других известных женщин Рима. Они были даже короче, чем как ему показалось, когда он видел ее в императорской ложе на скачках колесниц, так что это выглядело даже как-то по-мальчишески. Ее лицо было четко очерченным, с курносым носом и красивыми губами. На ней была простая синяя стола из мерцающего материала; «Скорее всего, шелк», — подумал Катон. Ее руки были стройными, как и та часть ног, которую он мог видеть. Ее сандалии также были синего цвета, с изумрудом в навершиях. Стола была достаточно свободной, чтобы открывать часть красивого бюста, но оставляя стройный изгиб талии над бедрами скрытым от стороннего взгляда. Его общее впечатление заключалось в том, что, хотя она была бесспорно весьма красивой, она не производила на него впечатление того типа красавицы, которую император считал бы достойной, чтобы бросить вызов Сенату и народу Рима и жениться на ней. Не то чтобы у Нерона вообще была кишка, чтобы довести это дело до конца.

Клавдия Актэ взглянула на Катона, прежде чем обратиться к Аполлонию. — Это тот, о котором ты ранее говорил? — ее акцент был нейтральным, но всеже не мог скрыть ту резкость некоторых звуков, присущих тем, кто вырос в районе Субуры.

Аполлоний заставил себя сохранять невозмутимое лицо, отвечая почтительным тоном. — Госпожа, это префект Квинт Лициний Катон, недавно назначенный командующим гарнизоном на Сардинии.

Катон нахмурился. — Я могу говорить за себя, благодарю.

Аполлоний искоса взглянул на него, и уголки его рта приподнялись в слабой улыбке, когда он прошептал: — Она вся твоя…

Клавдия указала на Катона. — Значит, ты отвечаешь за эту лодку, которая доставит меня на Сардинию. Я была бы благодарна тебе, если мой багаж был бы погружен в сохранности. Могу заверить тебя, что если твои лоботрясы повредят какое-либо мое имущество, я призову тебя к ответственности за это.

Катон почувствовал, как в его груди вспыхивает негодование. Он открыл рот, чтобы ответить, но она продолжила, прежде чем он успел произнести хоть слово.

— Еще одна вещь. Я хочу, чтобы ты убедился, чтобы у нас были приличные повозки, чтобы перевезти меня и мои вещи, когда мы доберемся до острова. Те, что привезли меня сюда, были немногим лучше сломанных фермерских телег. Я прочувствовала каждую колею, которую мы проехали. Так ты найдешь мне что-нибудь приличное и приготовишь подушки, чтобы я могла нормально возлежать, это понятно?

Катон сглотнул и взял себя в руки. — Госпожа, я солдат, а не судовой служащий, и я…

— Меня не волнует, кто ты. Просто делай, как я говорю, и делай это расторопно.

Он посмотрел в ответ, и она подняла брови.

— Хорошо? Так чего же ты ждешь? Перестань стоять здесь, как городской дурачок, и продолжай исполнять свои обязанности.

Он взглянул на Аполлония, который смотрел на свои калиги, пряча улыбку. Претор рискнул ненадолго поднять голову; он поймал взгляд Катона и закатил глаза.

Катон втянул воздух и ответил как можно спокойнее. — Я лично позабочусь о вашем багаже. Между тем, мой друг Аполлоний исполнит каждое ваше желание, пока я не сообщу, что мы готовы отплыть. Будет ли это удовлетворительным?

Аполлоний резко поднял глаза. — Какие?

— Теперь, если вы меня простите? — Катон вежливо склонил голову.

— Хорошо, ты свободен. Но не заставляй себя долго ждать. Не знаю, сколько еще я смогу терпеть лишения этого места…

Катон вышел из комнаты. Он слышал, как Аполлоний взмолился о ее снисхождении и поспешил за ним. Они прошли по балкону, не произнеся ни слова, пока не отошли на безопасное расстояние, затем Катон остановился и повернулся к своему товарищу. Они оба помолчали, прежде чем разразиться спонтанным смехом.

— Благостные боги… — пробормотал Катон, пытаясь прийти в себя. — Я никогда не думал, что когда-нибудь пожалею Нерона. Но это?

— Я знаю. Подозрительный человек мог бы подумать, что он тайно заплатил толпе и сенаторам, чтобы те подорвали ее авторитет.

Катон подумал, что это могло быть вполне реальной версией. Это означало бы, что она владела своим любовником, и он не осмеливался открыто бросить вызов. Из его наблюдений за Нероном было ясно, что он был непостоянным и безвольным человеком, однако же, будучи настолько покоренным женщиной, что он пообещал ей одно в лицо, а за ее спиной замышлял сделать противоположное… Это попахивало трусостью самого низкого сорта, если это стало результатом его интриг. То, что такой человек управлял Империей, настораживало.

— У нее должны быть какие-то искупительные качества, — предположил Катон.

— О, я уверен, — кивнул Аполлоний. — То, что ей может не хватать с эстетической точки зрения, она может компенсировать техникой. Такие женщины могут играть с мужчинами, как на флейте, если ты понял, о чем я.

Катон стряхнул неприятный образ, созданный его товарищем. — Что ж, мы застряли с ней и ее очаровательными германскими друзьями на столько времени, сколько потребуется, чтобы сопроводить ее на ее виллу. Ты занимай ее, а я позабочусь о ее багаже​.

— Занимать? — вздрогнул Аполлоний. — Я уверен, что претор тоже вполне справится с этой работой.

В этот момент на балконе появился сам претор. Оглянувшись с пораженным выражением лица, он заметил их и поспешил к ним. — Помилуйте, — прошипел он, — вытащите ее отсюда! Чего бы это ни стоило, просто сделайте это.

— И сколько же это стоит? — спросил Аполлоний.

Претор внимательно осмотрел его лицо, чтобы убедиться, что предложение было искренним. — Пятьдесят сестерциев.

— Денариев, — возразил Аполлоний.

Катон быстро подсчитал в уме: зарплата легионера за два месяца.

— Тогда двадцать денариев.

— Хорошая попытка!

Трое мужчин повернулись и увидели Клавдию, стоящую на пороге балкона.

— Почему вы тут стоите и сплетничаете вместо того, чтобы выполнять мои инструкции?

— Двадцать пять денариев, — прошипел претор.

— По рукам, — подмигнул Аполлоний Катону. — Я проведу ей веселую экскурсию по Остии. К тому времени, как мы доберемся до корабля, она будет слишком уставшей, чтобы доставить нам много хлопот.

— Отличный план. Я увижу тебя позже.

Катон наблюдал, как претор, как запуганная собака, направился обратно в свой таблиний, затем спустился вниз, чтобы разобраться с багажом Клавдии Актэ.

*******

Аполлоний сдержал свое слово, и брошенная любовница императора и ее свита сели на корабль ближе к вечеру. Наблюдая, как она спускается по узкому трапу, Катон не мог избавиться от желания, чтобы она упала в море. Незадолго до того, как она уже почти добралась до палубы, она начала слишком сильно наклоняться в сторону, но