тебе делать то, что я тебе говорю, — твердо заключил Катон.

Капитан оглядел палубу, посмотрел на своих матросов, которые наблюдали за этим колким обменом репликами, затем на преторианцев Катона и германских телохранителей. Он взвесил ситуацию и неохотно кивнул. — Как ты пожелаешь, префект. Мы отплываем в Тибулу с первыми лучами солнца.

Они обменялись кивками, после чего капитан направился на корму и присоединился к рулевому, чтобы проконтролировать приближение к Ольбии.

— Ах, несчастный человек, — заметил Аполлоний с веселым выражением лица.

— Он будет еще несчастнее, если продолжит заниматься делами в Каралисе и подвергнет себя риску заражения чумой. Но это его забота. — Катон посмотрел туда, где Клавдия сидела на бухте свернутого каната, положив подбородок на руки, и смотрела через правый борт на проносящийся мимо водный пейзаж. Он взял себя в руки. — Думаю, мне лучше сообщить госпоже, что мы не будем высаживаться в Каралисе.

— Ты всегда можешь оставить ее на борту… в последний путь до Каралиса… прежде чем мы достигнем места назначения, — с удовольствием предложил Аполлоний.

— Конечно, и если с ней что-нибудь случится, я позволю тебе объяснить это Нерону, — ответил Катон.

Клавдия оглянулась, когда он подошел, германские охранники посторонились, чтобы пропустить его.

— Кто этот человек, который поднялся на борт?

— Один из офицеров наместника. — Катон оперся на боковой поручень и ухватился за одну из подставок, прежде чем продолжить. — Боюсь, у меня для тебя плохие новости. Мы не поплывем в Каралис.

— Что это значит? — В ее темных глазах мелькнула тревога. — Почему мы не поплывем?

— Это небезопасно. Юг острова поражен болезнью. Пропретор переехал в Тибулу, туда мы сейчас и направимся. Осмелюсь сказать, что Скурра будет рад принять тебя у себя, пока не станет безопасно, чтобы тебя сопроводили в одну из твоих вилл.

— Проще говоря, в тюрьму.

Катон обратил внимание на ее сгорбленные плечи и царившее уныние. Она была почти безмолвна с тех пор, как два дня назад он пробил ее надменную оболочку. — Есть и худшие места для заточения.

— Разве тебе могут быть известны подобные места?

— Да.

— Легко тебе говорить, — фыркнула она. — Высокородный и могущественный префект, родившийся с серебряной ложкой во рту и выросший со всеми удобствами, которые только может позволить себе аристократическое семейство. Я хорошо знаю ваш тип. Что ты можешь знать о тюрьмах и лишениях?

Катон посмотрел на нее на мгновение и почувствовал укол жалости.

— Клавдия, мой отец был императорским вольноотпущенником. Я родился рабом, как и ты.

Она вдруг выпрямилась и оглядела его, как будто видела его впервые.

— Ты когда-то был рабом? Не могу в это поверить.

— Зачем мне лгать о таких вещах? Я горжусь всем, чего я достиг, но я никогда не забывал, откуда я родом. Также как и ты наверное, несмотря на твою близость к императору.

Она горько рассмеялась.

— Достаточно близко, чтобы быть лишь утехой в его постели, но, как оказалось, не более того. И теперь, скорее всего, я проживу остаток своей жизни в изгнании.

— Тут я ничем не могу помочь. Я просто говорю, не нужно себя жалеть. В Риме есть бесчисленное множество людей, как свободнорожденных, так и рабов и бывших рабов, которые прямо сейчас готовы были бы отдать почти все, чтобы поменяться с тобой местами.

Клавдия сложила руки вместе и поджала губы. — Возможно, ты прав.

— Обычно я всегда прав. — Катон улыбнулся ей. — Мне говорили, что это самая раздражающая черта во мне.

— Я уверена, что это так и есть. — Она впервые за все время улыбнулась ему в ответ.

Он начал отходить от бокового поручня.

— Я должен сообщить командиру твоего эскорта об изменении плана… С тобой все будет в порядке.

Он повернулся к тому месту, где дремал опцион германцев, с бурдюком на коленях.

— Префект?

Он оглянулся и увидел, что она кивнула ему.

— Я благодарна тебе за твою честность со мной о своем прошлом.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Днем позже корабль пришвартовался в Тибуле. Покинув своих людей с приказом оставаться на борту «Персефоны», чтобы предотвратить любое искушение капитана выйти в море в его отсутствие, Катон сошел на берег с Локуллом, и они направились по улицам к большому сооружению с колоннами, построенному над гаванью. Оно было окружено достаточно высокой стеной, чтобы удержать праздное любопыство, но никак не выдержать какой-либо серьезный штурм. За ней в садах росли ветви тополей, кедров и сосен, спускавшиеся с террас позади дворца. Если это была случайная резиденция наместника, Катон мог только догадываться о роскоши его постоянного жилища в Каралисе.

Когда они подошли к часовым-ауксиллариям у ворот, он почувствовал непринужденную атмосферу других людей на улице. Вести о болезни наверняка достигли города, но пока не было никаких признаков беспокойства. Был прекрасный, теплый вечер, семьи сидели на ступеньках своих домов, болтали с соседями и прохожими. Катон пробрало неприятное холодное предчувствие.

Локулл поприветствовал дежурного опциона у ворот дворца, и двое мужчин вошли внутрь. Мощеная дорожка в тени кедров вела ко входу в здание, и стрижи метались между деревьями, ловя насекомых в воздухе. Локулл проводил Катона на широкую террасу, тянувшуюся через заднюю часть дворца. На одном конце был установлен большой навес, под которым несколько писцов склонились над своей работой за столами по обе стороны от стола более крупного размера. Стул позади него был пуст, но неподалеку от него на кушетке с видом на гавань лежал тучный мужчина с копной прекрасных светлых волос, которого Катон принял за пропретора Сардинии, разговаривавшего с худым, лысеющим советником с пристальным взглядом, из-за которого он выглядел слегка невменяемым. Последний холодно смотрел на Локулла, пока декурион приближался с Катоном за его силуэтом.

— Да?

— Прошу разрешить доложить вам, что корабль, шедший из Остии, вошел в гавань.

Катон не упустил того факта, что этот комментарий был адресован советнику, а не наместнику.

— А это кто?

Катон откашлялся и ответил наместнику. — Я префект Квинт Лициний Катон, назначен командующим всеми подразделениями на острове.

Советник нахмурился. — Я полагаю, у тебя есть доказательства твоего назначения.

Скурра повернулся и посмотрел на Катона опухшими водянистыми глазами. — Итак?

Катон полез в сумку и вынул кожаный чехол-трубку. Он снял колпачок, извлек свиток с подробным описанием его полномочий и заверенный императорским кольцом-печаткой. Он передал его пропретору, который развернул свиток и прочитал документ, в то время как советник наклонился через его плечо, чтобы самому разглядеть содержимое. Скурра вернул свиток. — Вроде в порядке.

— Мы все равно должны перепроверить, — сказал советник. — Подобная замена полномочий наместника является весьма необычным явлением.