Первым на меня сокрушился Харитонов. Старик с пеной у рта уверял в том, что меня разжалуют и с позором выкинут из Дозора. В ответ я был вынужден промолчать, потому как любое моё слово могло не только выставить его лжецом, но и изменить мои планы. Разошлись на напряжённой ноте. Я получил штраф в размере трёхсот тысяч и так же лишился своего жалования. Позже пришлось выслушать претензии и от других людей. Преподаватели были не рады тому, что я вернулся, поэтому публично назвали мои «линии души» переоценёнными, так как ментальные атаки они не способны были сдерживать.

В общем, у людей накопилось. За последнее время я и впрямь вёл себя довольно пренебрежительно, потому прекрасно понимал их чувства. А что касаемо «неэффективности» линий души… я лишь сказал, что ученикам ещё долго придётся работать над техникой, ибо та куда более сложна в применении, чем хвалёные печати людей.

Но всё это было мелочью в сравнении с критикой, которая обрушилась на меня со стороны соотрядников.

За пару дней до отлёта в Московию я решил собрать своих бойцов и переговорить с ними с глазу на глаз. Понимал, что будут недовольны. Знал, что будут обижены. Но решения не менял. Для меня ребята оставались одними из лучших по индексу полезности в городе Архангельске, поэтому и сжигать мосты я не собирался. Нам предстоит ещё не раз отправиться в туман.

После случившегося практически полутора месяцами ранее в стенах крепости брошенного Контрольного Пункта мой отряд ещё долго приходил в себя. Менталисты достаточно хорошо промыли им мозги, потому реабилитация некоторых длилась до сих пор. Один из побочных эффектов — чрезмерная вспыльчивость и раздражительность.

— Ну, во-первых, скажу откровенно. Я рад, что вы живы, — было первое, что я сказал, когда собрались все пятеро членов отряда.

Словом, пока я лежал в лечебнице, они выполняли исправительные работы.

— Мы тоже, — невесело усмехнулась Настасья Трубецкая. — Если не учитывать того, что каждого из нас оштрафовали за невыполнение приказов Старостата, лишили оплаты и на какое-то время отстранили от работы в Дозоре, то всё закончилось и впрямь благополучно.

— Этим старым клоунам плевать, что мы убили Сущность, — проворчал Моржов.

— Стариков уж точно винить в этом не стоит, — отозвался Леонид. — Если кто и виноват в том, что нас оставили с голой задницей, так это вы, командир. Не в обиду, господин Шагайн.

Я покачал головой. После всех высказываний с самых разных сторон это казалось довольно беззубым и чересчур вежливым.

— Всё в порядке, Леонид, — отозвался я. — Я знаю о штрафах и прочем, но скажу сразу, своё вознаграждение вы получите.

Члены отряда переглянулись между собой. В их глазах сверкнуло непонимание.

— И что это значит? — буркнул Тимофей.

— Вы говорите так уверенно, господин Шагайн, — озвучила своё негодование Прасковья. — Словно не слышали, как дрожали стены кабинета Старостата, когда те со вздутыми венами на лбах отчитывали нас за невыполнение приказа.

— В том и дело, что господин Шагайн ничего не слышал, — недовольно фыркнул Тимофей. — Это было в момент его отсутствия.

Видимо, с ними обратились ещё более грубо, чем со мной.

— А правда, что ты прохлаждался в Кенте, Кость? — поглядела на меня госпожа Трубецкая. — Говорят, пока тут происходили сражения с точками пропуска за возвращение земель, ты сидел в какой-то деревушке неподалёку от Кенты и попивал пиво в местных кабаках.

— Вас что-то смущает? — улыбнулся я.

Говорил же каждому о своих планах. Жаль, тугодумом пришлось многое забыть после встречи с «мозгоправами».

— Нет, просто… на тебя не похоже, — почесала макушку Настасья. Единственная, кто не был лишён рассудка в момент встречи с Вольными. — Такое ощущение, будто ты решил подставить нас под горячую руку Харитонова, переждать и явиться, когда накал страстей спадёт.

— Глупости, — я хмыкнул.

С одной стороны, мне было забавно слушать подобные высказывания от подчинённых, которые после своего первого похода в туман вписали свои имена в историю. С другой же… ребята достаточно молоды, вспыльчивы, неопытны и в меру горделивы, чтобы винить их за это. Никому не понравится слышать в свой адрес критику от шайки тщеславных и алчных старикашек.

Рано или поздно правда всплывёт, и каждый из сидящих в этой комнате попадёт на приём к Императору. А пока… они унижены и обижены.

— В любом случае, вы не только выжили, но и приложили усилия к возвращению крепости Контрольного Пункта Империи, — подытожил я, поднявшись на ноги. — Что касается штрафа. Я беру все платы на себя. И, более того, так как я высоко оцениваю ваш вклад в убийство Сущности, ваше вознаграждение составит… думаю, по два миллиона каждому.

После сказанного мной ребята встрепенулись, затаили дыхание и стали слушать меня куда внимательнее.

— И на будущее, если вы собираетесь и дальше работать со мной, — оглянул я ребят. — Любое наказание от Старостата будет компенсироваться мною. Благо, я сделал достаточно для Империи, чтобы уверенно стоять на ногах и иметь возможность оплачивать труд людей, что рискуют жизнью, выполняя мои поручения.

— Неожиданно… — многозначительно протянул Тимофей. — Не знаю, что и думать.

— С этого дня ваш отпуск считается начавшимся, — осведомил я сидящих в помещении. — Можете оставить исправительные работы и отправиться к родным. Деньги будут переведены на ваши счета в течение недели.

На этой, казалось бы, утешительной ноте и закончилось наше собрание. Я дал ребятам время на раздумья. Был готов принять любой выбор, будь то готовность и дальше биться со мной спиной к спине, либо же желание двигаться без меня.

В конце концов, им для начала хорошо бы остыть и вылечиться окончательно. Сейчас вести деловые переговоры было бессмысленно.

Да и времени было мало, машина поджидала у ворот академии, а опаздывать на свой рейс я не планировал. В Московии накопилось достаточно дел, чтобы иметь необходимость отправиться туда как можно раньше. К тому же, я ещё с утра связался с Екатериной, девушку заранее повезли в родильный дом, ибо плод должен был вот-вот родиться.

В общем и целом, перед уездом настроение мне подпортили знатно.

Благо, было и то, что обрадовало. По приезду в аэропорт меня ожидал Аристарх Оболенский. Столп по сложившейся традиции прибыл попрощаться со мной. В ходе разговора он дал понять, что ситуация с моими новыми возможностями всё ещё не вышла за рамки нашего с ним разговора. Об амулете-перемещателе всё ещё знали только два человека. Я и Оболенский. Столп своё слово сдержал и решил оставить ситуацию на самотёк, хоть его и раздражал факт того, в какую сторону изменилось отношение Императора к Харитонову и остальным членам Старостата.

— Старики совершенно сбредили, — искренне возмущался мужчина. — Позволяют себе высказываться в твой адрес так, словно тебя из помойки достали и сделали главнокомандующим. Да и я под удары попадаю. Всё же именно я проложил тебе дорогу в Дозор.

— Это нормальная реакция, господин Оболенский, — успокаивал я, кося глаза на график рейсов. — В конце концов правда выйдет наружу, а их ложь, в которую те уже и сами верят, сыграет против них.

— Ох, Константин, скорее бы им понадавали по шеям, — качая головой, вздохнул столп. — Император уже крепко взялся за поиски ответов. Говорят, твоё быстрое появление в Архангельске заставило Романова почуять неладное.

— Не буду ему мешать, — признался я. — Так или иначе, факт наличия создателя порталов не так просто доказать. На это уйдёт время.

Столп помолчал секунду, раздумывая. Затем высунул из куртки свёрнутый конверт и протянул его мне.

— Словом, о порталах. Ты просил контакты человека, который может продать тебе артефакт-сосуд, — напомнил он. — Как примешься восстанавливать своё… устройство, обратись к нему за помощью. Зовут Борис Потёмкин. Он уважает своих клиентов, поэтому о твоей покупке не узнает даже Романов.

Я благодарно кивнул Оболенскому, приняв конверт.

— Вы говорили с Романовым?

— Лично не встречались, но о его действиях слышал от третьих лиц, — осведомил Оболенский. — Говорят, Император не верит в то, что точки пропуска самоуничтожились, и ищет виновника. Собирается отправлять разведывательные группы для выяснения причин уничтожения зоны пропуска. Говорит, если и есть этому хоть какое-то логическое объяснение, он сделает всё, чтобы разузнать о причинно-следственной связи.

— Выходит, недолго мне в тени скрываться удастся, — вздохнул я. — Тут уж стоит признать, что о конспирации я думал вскользь.

— Если кто и узнает, что ты имеешь к этому делу отношение, то точно не от меня, — подбадривающе улыбнулся Оболенский и заострил внимание на графике вылетов. — Ну-с, кажется, пришло