Феодор пытается помочь ему справиться?

Селин поняла, что вновь ушла в себя. Он, казалось, тоже заметил это. Отпустив ее запястье, Антон отошел назад. — Не тревожься о Рианонн, я написал ей сегодня. Сказал, что она всегда может найти пристанище здесь, если отец прогонит ее. Я должен быть уверен, что ее не заставят выйти замуж за Дамека.

Чувство благодарности наполнило сердце Селин и поглотило все переживания. Сегодня Антон казался совсем другим: надменное высокомерие ушло. Он выглядел как обыкновенный человек, который пытается её утешить.

Она не привыкла к тому, что кто-то пытается помочь ей. Кроме Амели, конечно.

— Но вы должны продолжать делать предсказания молодым женщинам и рассказывать мне и Яромиру, что вы видите. Он сделал еще один шаг назад. — Договорились?

Она неохотно кивнула. Если она не поможет Антону с этим разобраться, что станет с ней и Амели? После этой вспышки она старательно пыталась затолкать обрывки своих эмоций вглубь сознания.

Селин еще ничего в своей жизни не желала так сильно, как тот аптекарский магазинчик.

— Этот холл выглядит заброшенным, — сказала она, чтобы сменить тему разговора.

Его воспитание возобладало, и он встал рядом с ней, глядя на портрет высокого, воинственного мужчины в кольчуге. — Не думаю, что я когда-то бывал здесь. Я редко захожу в гостевое крыло. И даже не знаю, кто все эти люди

.

— Правда? — удивленно спросила Селин. — Разве это не Ваши предки?

— Я не знаю. Мой дед захватил этот замок. Большинство портретов моих предков находятся в отцовском замке. — Он умолк. — Единственные, кого я узнаю, это мои дед и… мать.

Его тон немного изменился, голос стал тоньше при упоминании матери.

— Когда она умерла? — спросила Селин.

— Мне было восемь, но я помню ее. Я рад, что у отца есть ее портрет. Иногда я забываю, как она выглядела, и тогда навещаю отца. — Он продолжал смотреть наверх. — У меня была миниатюра с изображением её лица, но этот портрет потерялся. Очень жаль. Это была одна из немногих вещей, которыми я дорожу.

Позднее Селин не могла понять, что сподвигло ее задать следующий вопрос. Он вылетел изо рта сам собой: — А портрет Джозелин у вас есть?

Он побледнел.

— Простите меня, — она запнулась. — Я не хотела. — Что на нее нашло? Зачем она напомнила ему об этом? Она должна доказать свою незаменимость и устроить безопасную жизнь для себя и сестры. А вместо этого напоминает о том, что женщина, на которой она посоветовала ему жениться, умерла меньше, чем через год после их свадьбы.

— Нет. — ответил он тихо. — Я хотел сделать портрет, но не успел. — Он не рассердился, что и встревожило и успокоило ее одновременно. Казалось, ему хотелось говорить о Джозелин. — Зачем ты сказала мне, что я буду счастлив?

Она чувствовала себя загнанной в угол. Ну почему они отошли от обсуждения портретов и ступили на эту зыбкую почву? Если он не до конца поверит в ее способность предсказывать будущее, их с Амели вскоре могли выставить за ворота замка.

Мысли метались. — У меня было лишь одно видение, — ответила она. — Я видела этот замок вскоре после вашей свадьбы. Ты был в большом холле внизу, и я отчётливо видела твое лицо. Ты был счастлив.

Это показалось ей безопасным ответом.

Антон выглядел так, будто получил удар под дых. Селин поняла, что если у неё осталась хоть крупица здравомыслия, ей следует немедленно сменить тему. Но исподволь из её уст вырвался вопрос: — Как она умерла?

— Я убил ее, — ответил он тихо, почти неслышно. Селин похолодела. Чувство самосохранения требовало, чтобы она как можно быстрее покинула эту пустынную залу.

Антон заговорил как в лихорадке, словно в ответ на её безумную вспышку. Слова полились из него, слова, которые, по её мнению, не должны были выходить наружу.

— Ты права, мы были счастливы. Я никогда не был так счастлив… Я мог говорить с ней. Я больше не был одинок. — Слова были тихими и обрывистыми. — Через два месяца после свадьбы она сказала мне, что ждёт ребенка. После этого, казалось, даже мой отец принял ее. Мы обустраивали детскую, и я думал, что все грядущие годы проведу с ней, наблюдая, как растет наш ребёнок.

Тревожные колокола зазвонили в голове Селин. Она точно знала, что будет дальше. Антон, похоже, слишком долго держал в себе эту тайну. Он не мог поделиться ни с Яромиром, ни с леди Кариной. Для них он играл роль даровитого принца. И сейчас готов был рассказать всё любому человеку, который выслушает и сможет понять. Его голос был полон боли, он не смог бы остановиться, даже если бы захотел.

Но что дальше? Не устыдится ли гордый княжич того, что обнажил свою душу? А вдруг после такого он не сможет смотреть на свидетельницу своей несдержанности?

— Милорд, — попыталась вмешаться она.

Но он, казалось, не слышал и продолжал говорить тихим голосом. — Когда подошёл срок родов, радовался весь замок. Пришла повитуха, и сначала казалось, что всё идёт хорошо. Но время шло, час за часом. Они даже не позволяли мне видеть её. Долго, слишком долго я стоял под дверью и слушал крики.

Селин хотелось закрыть глаза. Он может никогда не простить ей того, что она слышала.

— Вдруг крики смолкли. Я велел открыть дверь. Она была мертва, ребёнок был мертв, а кровать вся в крови. Это я убил Джозелин.

Сквозь слёзы Селин прошептала: — Антон.

Она знала, что должна была называть его «милорд» или «княжич», но сейчас церемонии вылетели у Селин из головы.

— Потом я тоже хотел умереть. — Он посмотрел ей в лицо. — Сначала я винил тебя, думал, что ты солгала мне. Но это прошло, и потом я узнал достаточно, чтобы винить себя.

Это невозможно. С тех пор, как пять лет назад он вышел за двери магазина, она ни разу не думала о нём.

— Я хотел умереть, но пришла Карина, а потом я нашёл Яромира. Я остался жить, проживая каждый день как убийца.

— Ты не убивал Джозелин, — сказала Селин, послав осторожность ко всем чертям. — Мужчины умирают на войне, а женщины умирают при родах. Такова жизнь. Вся наша жизнь — это риск, и она хотела ребёнка так же сильно, как и ты.

Он пристально смотрел на