К изображению были добавлены буйные узоры и фантастические цвета.

— Это муралы, — объяснила она и перевернула страницу. — Я хочу расписать стены Парка приключений. Это просто эскизы будущих рисунков. Я пыталась совместить традиции граффити со стилистикой некоторых художников, которыми восхищаюсь. Это сильно отличается от моих обычных работ, но мне хотелось, чтобы эти фрески соответствовали духу Парка приключений, его ритму, детскому отношению к игре, наконец, названию «Заходи, здесь весело». Они подойдут и для других помещений. Наверное, это что-то вроде инсталляции, хотя обычно под инсталляцией понимают нечто иное.

По ее голосу я понял, что она вернулась в свое привычное состояние энтузиазма. Я посмотрел на изображение. То, что я видел, представлялось мне совершенно бессмысленным, но я не мог отвести от картины глаз.

— Здесь, — сказала она, ткнув пальцем в верхний левый угол третьей картины, — прослеживается влияние Ли Краснер, хотя отсылка к ней не вполне очевидна. А вот на следующей картинке нельзя не заметить влияния Доротеи Таннинг. Я дала каждой стене свое название. Эта зовется «Краснер идет в Парк приключений», а эта — «Таннинг садится в поезд», потому что эта стена расположена прямо за Вараном. По существу каждая стена так или иначе иллюстрирует то, что находится рядом. Всего их шесть. Краснер, Таннинг, де Лемпицка, Франкенталер, О’Киф и Янссон. Фрески в длину будут составлять от четырех до двенадцати метров, каждая — четыре метра в высоту. Мне придется нанять помощника для подготовки к реализации проекта, но я уверена, что работа не займет больше месяца, включая непосредственно роспись. В случае необходимости я готова работать по ночам. С вашего разрешения. Стоимость более чем разумная, потому что я буду использовать обычную краску для стен. За исключением небольших фрагментов, для которых я приготовлю особые смеси. Предполагаю, что мы уложимся в стандартный бюджет ремонта. Обожаю стены в том большом зале. С самого начала смотрела на них, еще даже не зная, что хочу с ними сделать. Теперь я знаю. Вот о чем я хотела с вами поговорить. Напрямую.

Я по-прежнему разглядывал одну из картин. До меня не сразу дошло, что Лаура закончила свою речь. Более того, до меня не сразу дошло, что я улыбаюсь. Так же, как когда смотрел на маленькую фотографию на ее телефоне. Я снова чувствовал, что, чем больше всматриваюсь в изображение, тем сильнее мне хочется смотреть на него, потому что с каждым мигом я вижу в нем все больше. Не говоря уже о том, что картины Лауры Хеланто с ее спиралями и узорами внушали мне радость и доставляли удовольствие, в которых не было никакой практической пользы. Я не мог объяснить, но почему-то в нынешних обстоятельствах это казалось не просто допустимым, но и правильным, хотя в любых других я категорически отвергаю нелогичное и иррациональное поведение. Не в силах оторваться, я взял листы бумаги и принялся их перелистывать.

— Вот эта мне нравится больше всего, — услышал я свой голос. — Определенно вот эта.

И так далее. Собравшись с духом, я все-таки захлопнул папку. Лаура Хеланто попыталась ответить на мою улыбку. Но мне показалось, что она напряжена и немного нервничает. В этом я ее понимал. Я и сам в ее присутствии постоянно нервничал. Затем я сказал нечто такое, чего сам от себя не ожидал.

— Это совершенно бессмысленно. Но сделать это необходимо.

Дальше все было еще более странным. Лаура Хеланто издала звук, похожий на выкрик. Это было громкое «Да!» международного, нет — вселенского масштаба. Она обвила меня руками, притянула к себе и крепко обняла. Мы прижались друг к другу. Я ощутил в каждой частичке своего тела такой прилив тепла, что для описания этого состояния слово «холистический» подошло бы в самый раз. Я вдыхал ее аромат, чувствовал на себе ее руки и близость ее тела. Слышал ее горячее дыхание, достигавшее, казалось, моей барабанной перепонки. Запахи ее волос, ее тела и одежды сливались в единый неразличимый букет, потому что она была здесь, рядом… Это длилось несколько секунд, и каждая из них отдавалась в моем сердце колокольным звоном. Но вот Лаура меня отпустила, потрясла руками и в третий раз за этот день извинилась.

— Я так рада! Я просто счастлива! — сказала она. — Я даже не ожидала! Вы так не похожи на всех остальных… Вы…

— Я актуарий. — Эти слова вырвались у меня помимо воли.

— Вот именно! — с напором сказала она. — Вы прагматик. Немного колючий. Безусловно деловой. Но в то же время такой честный! Такой хороший и… На вас можно положиться. Знаете, какая это редкость? Вам правда нравятся мои картины?

— Нет, — сказал я прежде, чем понял, что отвечаю на ее первый вопрос. В попытке исправить ситуацию я произнес нечто совсем уж для меня нехарактерное: — Я люблю ваши картины.

Я стоял посреди собственной гостиной. Галстук у меня был аккуратно повязан. Но мне казалось, что я ступил в новый мир абсолютно голым и безо всякой защиты.

5

На этот раз они завязали мне глаза. А. К. опять держал меня за руку. Я к этому уже привык, что само по себе достаточно странно. Мы снова ехали в машине. В салоне было прохладно и пахло чем-то неприятным. Смесью дорогого лосьона после бритья и хвойного автомобильного ароматизатора. Я чувствовал, когда внедорожник ускорял ход, когда поворачивал или сбавлял скорость. Глаза мне завязали не потому, что не хотели, чтобы я рассмотрел их при свете дня. Согласно полученным инструкциям я ждал их на служебной парковке за Парком приключений в десять тридцать вечера. Никто ничего не говорил.

День прошел нормально — настолько нормально, насколько это возможно в моих обстоятельствах.

Утро я потратил на знакомство с искусством. Согласился преобразить Парк приключений и прослушал более подробные объяснения того, как это произойдет. Лаура Хеланто отвезла нас в Парк. Вспоминая минувший день, я понимал, что провел его, словно паря в воздухе и живя чьей-то еще жизнью. Вечером я постарался улучить минуту, когда Йоханны не будет ни в кафе, ни на кухне, чтобы проверить, что там с телефоном на дне морозильника, но такой возможности мне не представилось. Йоханна очень усердна и трудолюбива. Кроме того я нанес визит Эсе в аппаратную.

В ней было душно. Я узнал несколько важных вещей. Во-первых, из всех камер снаружи здания работает только одна. Во-вторых, без конкретного