Лиза не просто зажмурила глаза, но ещё и накинула одеяло на голову. Потому что явно же по лицу читается, по взгляду – эта мартовско-кошачья ненасытность. И передаётся просто по воздуху, даже не воздушно-капельным, заражает, а сейчас вроде как не время. И сколько можно?! Разве она не приличная девушка?

Хотя, приличные девушки вряд ли прячутся с головой под одеялом, особенно сидя. Выглядит, наверное, странно и непонятно.

Никита подошёл – Лиза услышала и почувствовала, как он присел рядом, спросил удивлённо и немного обеспокоенно:

– Ты чего?

– Ничего, – откликнулась она прямо из-под одеяла. Если заводит, даже когда смотришь на него издалека, что уж говорить, когда он находится близко, когда легко можно дотронуться, ощутить. – Просто мне здесь нравится. Не хочу видеть что-то ещё. И знать не хочу.

Она подумала, сейчас Никита попытается стянуть с неё одеяло, но – ничего подобного – его рука проскользнула внутрь её матерчатого домика, пальцы впились в бок. Лиза вздрогнула, хихикнула, не удержавшись.

– Перестань! Не надо! Терпеть не могу щекотку.

– Это совсем не то, – деловито и убеждённо заявил он. – Ты не понимаешь. – И тут же вторая ладонь присоединилась к первой.

– Прекрати! Никит! Ну, перестань! Не на-до!

Лиза металась по кровати, стараясь увернуться от его рук, визжала, смеялась, пока не рухнула на матрас, окончательно запутавшись в одеяле. Никита навалился сверху, прижал, склонился к лицу, почти прикоснулся губами, но не торопился, снова не торопился, заставляя его представлять, наполняться нетерпением.

И опять больше ничего не существовало, помимо их двоих и обоюдного желания. Они мгновенно забыли про всё: про будний день, про учёбу, про универ, про близкое присутствие постороннего человека. Но Алик напомнил о себе, громко хлопнув дверью. Не входной – тогда бы вообще без проблем – в соседнюю комнату.

Наверное, и правда не стоило, всё слишком хорошо слышно, и сейчас на это не наплевать. Почему-то.

Они просто коротко поцеловались и уже окончательно встали, оделись, вышли из комнаты. Алик будто только и поджидал этого момента, сразу выглянул из кухни, уточнил:

– Так вы собираетесь в универ? Я же должен как всегда подвезти Лизбет. – И напомнил со значением: – Всё-таки формально она по-прежнему моя девушка.

– Иди в задницу, – бесцветно откликнулся Никита, но остановился так, словно пытался загородить Лизу собой. – Моя. А ты катись к своей Полине.

Пожарский насмешливо фыркнул.

Лиза мельком успела отметить: если Алик может катиться к Полине, выходило, они помирились, опять вместе. Но это совсем не важно, это такая ерунда. По сравнению с коротким, даже крошечным словом – «моя». Наверное, оно прозвучало бы слишком собственнически, если бы ей тоже не хотелось постоянно произносить, про себя или вслух, глядя на Никиту, думая о нём, «Мой. Мой. Мой». И вовсе не потому, будто она считала, что теперь он принадлежал ей. Нет, не принадлежал, но стал частью её существования, её души, её сердца. Сам, по собственному желанию – подарил ей себя, и она сделала то же. Нет, не в обмен, не в благодарность. Потому что так захотела, потому что это показалось естественным.

Как же это всё запутанно, сложно и необъяснимо словами, и опять голова идёт кругом. Наверное, реально самое лучшее сейчас – отправиться домой, очухаться, прийти в себя. Ну и само собой – принять душ, позавтракать, накраситься и собраться, чтобы поехать в университет.

Лиза тронула Никиту за руку, проговорила тихонько:

– Я пойду.

Он оглянулся и посмотрел, просто посмотрел, даже не дотронулся в ответ, но Лиза и сама торопливо убрала ладонь. Потому что именно так и надо. Это – самое лучшее: мимолётное касание, тихий голос и взгляд глаза в глаза. Они способны сказать не меньше, но зато останутся исключительно между ними, почти незаметные и недоступные для всех остальных.

Им не хотелось демонстрировать свои отношения перед Аликом, хотя он о них прекрасно знал, слишком хорошо знал, и из-за этой своей осведомлённости, из-за своего участия чуть ли не являлся составляющей частью. Ненужной составляющей частью. Поэтому не стоило вмешивать его ещё больше.

Лиза выскользнула из квартиры, сбежала вниз по лестнице – время действительно поджимало, а ей ещё с родителями объясняться. Ну, то есть не совсем объясняться, а ставить перед фактом, что она уже достаточно взрослая и может проводить ночи с кем хочет, и заниматься чем хочет, и…

Ну неужели они сами не понимают? Всё, она выросла. Давно уже выросла, и дело не только в парнях и сексе.

С папой столкнулась Лиза почти в дверях – она входила, а он собирался выходить.

– Доброе утро! – воскликнула беззаботно в ответ на вопросительный пристрастный взгляд, добавила торопливо: – Я в душ. Срочно. А то опоздаю. – Но мамино приглашение:

– Потом приходи завтракать, – нагнало её всё-таки чуть раньше, чем она успела скрыться за дверью ванной.

Да Лиза и не собиралась прятаться, сбегать от разговоров. Хотя и без лишних слов вполне можно обойтись.

Вот о чём там мама намеревалась говорить? Что они слишком мало знакомы для совместных ночей, что лучше отложить до большей определённости в отношениях, а ещё лучше – до свадьбы? Она ведь специально поджидала на кухне, делая вид, что не допила кофе, остатки которого плескались на дне её чашки, и заговорила не сразу, видимо, выдерживая многозначительную паузу. Лиза успела достать свою кружку, насыпать в неё немного сахара и тут услышала:

– Лиз, вы ведь предохранялись? Не решили, что всё обойдётся, можно и так?

Она развернулась, воскликнула с негодованием, хотя и с лёгким смущением:

– Мам! Ты чего, считаешь нас совсем глупенькими? Что мы совсем не соображаем?

Презервативы легко нашлись и в прихожей, и уж тем более у Никиты в комнате.

Мама хмыкнула, качнула головой.

– Словно тем, кто соображает, никогда крышу не сносит.

Лиза уселась за стол, взяла с тарелки кусочек хлеба, положила на него ломтики сыра и колбасы, но прежде чем откусить, внимательно глянула на маму:

– Хочешь сказать, я у вас так и появилась? Случайно.

Та всплеснула руками.

– Да я не о себе, я вообще. Ты же знаешь, что по-всякому бывает. И почему-то чаще именно по-глупому.

– Ну мне же хватило ума и ответственности написать тебе сообщение, где я, – напомнила Лиза.

– И это обнадёживает.

– Ну мам!

– Лисичка, да мне-то что? – откликнулась мама, вставая из-за стола. Наверняка планировала направиться к мойке, но задержалась, чтобы договорить: – Я-то переживу. Но это ведь будут твои проблемы. Именно твои. В лучшем случае – ваши, с Никитой. И ты же понимаешь, папа хорошо знает, куда и к кому идти разбираться.