Шрифт:
Закладка:
Охранять границы рассудка Ефрему Нехорошеву было поздно. Для постижения сути бытия природа отпустила человеку довольно малый срок, и она права, поскольку жить дальше вряд ли кому захочется. Суть бытия старый колдун постиг сызмальства и с тех самых пор, как выражаются медики, жил в минус, на одном спиртном, принимая его взамен обезболивающего.
В последнее время, правда, отпустило чуток. Не было счастья – несчастье помогло. Год назад Ефрема угораздило взять воспитанника, хотя не раз зарекался наученный горьким опытом: будя! Никаких питомцев. Из этого, впрочем, не следует, что старый чародей был плохим педагогом. Напротив! Это был настолько талантливый педагог, что послушные ученики не пробуждали в нём интереса. Алмаз, сами знаете, гранится алмазом, а Ефрему, как назло, попадался слишком податливый человеческий материал. Ловили с трепетом каждое слово, не прекословили ни в чём, велишь им в окошко сигануть с пятого этажа – за честь почтут. Но этот… Сомневался во всём, даже в сомнениях наставника. Чуть до кулаков не доходило. Много он Ефрему крови попортил, пока не допрыгался окончательно. Нет, не умер – ушёл в политику, но тут, сами понимаете, разница невелика: был человек – нет человека.
Теперь же, лишившись необходимости парировать неуклюжие выпады юного задиры, разрушать вздорные аргументы и пресекать наивные попытки приписать бытию хотя бы видимость смысла, старый колдун остался один на один со своей правотой. Выход из подобной ситуации очевиден: свернуть пробку и принять первые сто двадцать капель, но даже в этой малости Ефрему, как видим, было отказано.
* * *
В прихожей послышался протяжный мелодичный скрип дверных петель.
– Это здесь, что ли, можно рекламу в астрале разместить? – прямо, без экивоков, спросил чей-то на редкость мерзкий голос.
Старый колдун Ефрем Нехорошев отвлёкся на миг от созерцания невскрытой бутылки. Держал он её наотлёт, как череп Йорика.
Кувшинное рыло, просунувшееся в приотворённую дверь, было под стать голосу.
– Какую ещё рекламу? – брюзгливо уточнил Ефрем.
Кувшиннорылый скользнул в прихожую.
– Рекламу-то? – деловито переспросил он. – Ну, скромную такую, неброскую… Скажем, предвыборную.
– Не по адресу, – скупо известил колдун. – Работаю только с частными лицами.
– Так а я и есть частное лицо!
– Кто? Ты? – Чародей опустил руку с бутылкой и, обернувшись целиком, с ядовитой ухмылкой оглядел посетителя, особо сосредоточивая внимание на его конечностях. – Да ты ж на поддергушках весь, как Буратино!
При всей своей хлёсткости сравнение особой точностью не отличалось. Марионеткой Буратино, скорее всего, не был, но что правда, то правда: от астрального тела посетителя отходили взлохмаченные энергетические шнуры (косицы, как их называет Савелий Сирота), состоящие из слипшихся воедино аурических волокон и красноречиво свидетельствующие о том, что к старому колдуну заявилась даже и не личность, а так, составная часть партийного аппарата.
Попади он на территорию Секондхенджа, ох несладко бы ему там пришлось!
– Это вам к кому-нибудь из чёрных магов надо, – продолжал Ефрем, с особой гадливостью выговаривая слово «вам». – Вон к Платошке Кудесову. Двор перейдёшь – первый подъезд, второй этаж. Квартиру – спросишь…
Но кувшиннорылый, по всему видать, был не из тех, кому достаточно указать разок на дверь. Не спрашивая разрешения, рекламодатель довольно-таки развязно опустился в кресло для посетителей и посмотрел на престарелого колдуна так, словно тот был гостем, а хозяином он сам.
– Вы правы, Ефрем Поликарпович, – заговорил пришелец другим голосом, должно быть принадлежащим его политической, а то и уголовной группировке. – Реклама в астрале меня, честно сказать, интересует мало. Точнее, совсем не интересует. А пришёл я к вам по очень серьёзному делу, от которого зависит не только наше, но и ваше будущее…
Давненько не беседовали с маститым чародеем в подобном тоне. Впрочем, удивляться тут нечему: незнакомец, напоминаем, говорил не от своего лица, а причастность к коллективному разуму, как известно, предполагает полную утрату индивидуальной совести.
– Только не вздумайте пугать меня тем, что наложите заклинание, наведёте порчу и всё такое, – бесстрашно продолжал он. – Человек я верующий, партийный и, думаю, без помощи не останусь. Словом, хотите вы этого, не хотите, а потолковать нам придётся…
Не пришлось. Оба сотовых телефона заголосили одновременно. Тот, что принадлежал Ефрему, заиграл «Как ныне сбирается вещий Олег», а переговорное устройство гостя грянуло первые такты гимна (слова Жуковского, музыка Александрова).
Какофония вышла умопомрачительная.
– Что? – крикнул в трубку кувшиннорылый. – Сюда?! Сейчас?..
– Ефрем Поликарпович? – в тот же миг осведомился сотик чародея. – С вами говорит референт кандидата в Президенты Баклужино…
– А что, Глебушка сам уж и позвонить не мог? – несколько даже ошалел старый колдун.
– Глеб Кондратьевич просит вас принять его через десять минут, – невозмутимо продолжал крохотный динамик. – Пожалуйста, никуда не уходите. Будьте на месте.
Вот жизнь пошла! Ефрем хмыкнул и дал отбой. Кувшиннорылого посетителя в комнате уже не наблюдалось. Сгинул. Слышно было, как он низвергается по лестнице, затем хлопнула внизу дверь подъезда – и всё стихло.
С телефоном в левой руке и невскрытой поллитровкой в правой, маститый кудесник некоторое время пребывал в оцепенении. Потом повертел бутылку, словно бы впервые видя перед собой нечто подобное, и бережно поставил непочатый сосуд на край стола, рядом с колбой дихлофоса.
Глава 8
Вскоре (ровно через десять минут, надо полагать) вновь запела входная дверь, и в захламлённую однокомнатку ступил кандидат в Президенты суверенной Республики Баклужино от блока «Колдуны за демократию» Глеб Портнягин.
Вероятно, сказалась дурная привычка старого колдуна мыслить заклинаниями. Взял вот и вызвал нечаянно. Хотя, с другой стороны, государственные мужи, чем их ни заклинай, на призывы простых избирателей отзываются редко.
Из-под кровати раздалось радостное поскуливание учёной хыки. Узнала, кинулась навстречу.
– Соскучилась… – с ностальгической улыбкой молвил Глеб.
Нагнулся, потрепал жуткое исчадье потустороннего мира по незримой холке, затем выпрямился и, растроганно вздёрнув брови, разгладил просевшую эфирную оболочку правого косяка.
– Ну, здравствуй, что ли… – прочувствованно произнёс он.
Прищуренным глазом старый чародей окинул выученика с головы до ног. И у этого тоже аура в косицы свалялась. Чисто осьминог!
А ведь, пожалуй, и впрямь Президентом станет.
– Здравствуй, здравствуй… – прошамкал колдун и кивком указал на свободный
