Дальше надпись обрывалась.

Обернулся к совиноглазому Артёму:

– Что скажешь?

Тот был очень недоволен происходящим. Если честно, ему ещё вчера не понравилась затея, предложенная косноязыким глашатаем Вселенской Гармонии.

– Негоже, – угрюмо приговорил он, изучив нагромождения камней.

– Чего негоже-то? – ворчливо переспросил старший товарищ.

Родоначальник гласной поэзии оглядывался то на одного, то на другого сообщника. В глазах его тлела жажда мести.

– Мы – коммунисты, Арсений, – сурово напомнил Артём. – Православные коммунисты. И не пристало нам прибегать к помощи вражьих сил. Дзержинский чему учил? Холодный ум, горячее сердце, чистые руки. Да и апостол Павел тоже…

– А мы разве прибегаем? – возразил сухопарый. – Заманить поганца в самую серёдку…

– И что будет?

– Н-ну… что-нибудь да будет.

– Капиффе! – с трепетом напомнил поэт.

– Примолкни, а? – посоветовал ему через плечо волчеухий Артём. – Без тебя знаем, что капище. Не слепые.

Постояли, посомневались. В дубраве орали вороны.

– А может, оно и неплохо, что вражья сила… – помыслил вслух более опытный товарищ Арсений. – Скажут: доигрался чернокнижник. Поделом ему…

– Да ерунда это всё! – взорвался Артём. – В английском Стоунхендже, что ни день, туристы толкутся, исследователи всякие – и ничего, живы-здоровы…

– Ну то Англия… – уклончиво отозвался Арсений. – А у нас, знаешь, всяко бывает… Как бы только узнать, действует оно или…

Взгляд его остановился на родоначальнике гласной поэзии.

– Вот на нём и проверим, – с мужской прямотой брякнул совиноглазый.

Будущая жертва попятилась в ужасе:

– Вы фто? Вы фто? Ф ума фофли?

Дёрнулся кинуться наутёк, но тут же сообразил, что по такой местности при его физических данных далеко не убежишь. Во всяком случае, от товарища Артёма. И быть бы ему загнанным для опыта в магический круг камней, что даже справедливо отчасти, ибо не рой другому яму, когда раздался поблизости надтреснутый старческий голос:

– Вам что, голуби, жить надоело?

Глава 4

Обернулись. Рядом с каменным столпом, опираясь на батожок, стоял некто бомжеватой наружности и щурил на троицу недобрые охальные глазёнки. Откуда взялся, неясно. Впору было усомниться в естественном происхождении пришельца. Не зря же баклужинская жёлтая пресса то и дело публиковала сообщения о древнем хранителе Секондхенджа, что показывался порой грибникам.

Но нет, уж больно одет современно. То есть относительно современно: ветхая шубейка из чебурашки и такая же шапчонка.

– Ты из местных, что ли, дед? – оправившись от неожиданности, спросил сухопарый Арсений.

Однако местные, по данным той же баклужинской прессы, реликтовой дубравы боялись до дрожи. Старожилы, ежели их расспросить, выложат как на духу: кто сюда из сельских когда ходил (пьяный или на спор) и кто на каком дубу потом петельку себе ладил.

– А сами-то вы, я гляжу, не местные, – прозвучало в ответ.

– Учёные мы, дед, – соврал Арсений.

– Не-э… – осклабился старикан. – Это вы ещё неучёные. А как учёными станете, поздно будет.

Кажется, перед злоумышленниками стоял тот, кто мог бы развеять многие их сомнения относительно заклятого места. Уяснив это обстоятельство, Арсений шагнул к старикану, протянул руку и открыл было рот, чтобы представиться, но тот предостерегающе приложил сухой пергаментный палец к сухим пергаментным губам. Видимо, содрогать воздух именами вблизи капища было неразумно и небезопасно.

– Вы, я вижу, человек сведущий, – сказал Арсений, перейдя на «вы», как и подобает учёному. – Можно задать вам пару вопросов?

– Отчего ж нельзя? Задавай…

– Это действительно гиблое место?

– Гиблое, – кивнул старикан.

– И им действительно владеет вражья сила?

– Какая вражья? – не понял тот.

– Ну… дьявольская.

– Ни-эт… – решительно сказал старикан. – Дьяволу сюда тоже соваться не стоит. Копыт не соберёт.

Трое очумело глянули в кривой просвет меж тёсаными столпами, где лежала пегая от влаги заклятая земля Секондхенджа.

– Так что же там? – с запинкой спросил Арсений.

– По-нашему говоря, размыкало, – последовал ответ.

– Э-э-э… простите…

– Размыкало, – повторил старикан, беря батожок под мышку.

Хлопнул в ладоши, секунду подержал их сведёнными, затем резко развёл. Вынул бадик из-под мышки и, выжидательно глядя на собеседника, опёрся снова. Вернее, даже не на собеседника он глядел, а поверх его головы. По старой подпольной привычке Арсений оглянулся. Нигде никого.

– И-и… простите… что же оно размыкает?

– Всё.

– Ну, например?

– Например, нас.

– С чем, простите?

– Да, почитай, со всем.

– А подробнее?

– Подробнее… – Старичок призадумался. – Ну вот, скажем, ты – герой. Родину защищал. Многих её врагов насмерть положил. Подвигов насовершал – не счесть. И дёрнуло тебя, понимаешь, зайти туда… – Указал батожком в кривой просвет меж камней. – Хлоп – и разомкнуло! Отшибло напрочь, что ж это за Родина и чего ты ради столько народишку побил. Подумаешь так, подумаешь, достанешь ствол да и застрелишься…

– Й-оксель-моксель… – еле слышно вымолвил совиноглазый Артём.

Но такая случилась тишина, что все расслышали.

– А… а как же в газетах пишут… про Секондхендж…

– Да мало ли что там в газетах!

Преодолев оторопь, переглянулись.

– Ну, допустим! – с неестественной бодростью заговорил Арсений. – А если, скажем, политик? Тоже разомкнёт?

Ответил дедок не сразу. Смикитил, видать, что выспрашивают не просто из любопытства.

– Разомкнёт… – малость помедлив, согласился он.

– А этого-то с чем?

– А с идеей! Ради которой он все свои пакости творил. Бац – и готово. Пакости помнит, а идею забыл.

– Но… не убивал же никого…

– Политик? – недоверчиво привизгнув, переспросил старикан. – Не убивал? Окстись! Да на политиках больше кровушки, чем на всех героях, вместе взятых. И вот ка-ак это всё разом до него, до политика то есть, дойдёт…

– До политика?! – теперь уже привизгнул Арсений. – Господь с тобой, дедушка! Ты что такое говоришь?

– Нет, тут-то, понятно, не дойдёт, – нимало не смутясь, пояснил тот. – А там… – покосился он на каменные громады. – Там – мигом.

И все невольно отодвинулись от исполинской надолбы.

– Ты пойми, – проникновенно молвил дедок, с участием глядя на собеседника, – пока ты вместе со всеми, какой с тебя спрос? А как разомкнёт – тут-то тебе даже и спрятаться не за кого… ни за Родину, ни за партию…

– Ну а допустим, совсем молодой политик? – продолжал осторожно и неспроста выпытывать Арсений. – Юный, так сказать, неоперившийся…

– Да может, оно ещё и хуже, что неоперившийся, – поразмыслив, сказал бомжеватый мудрец. – Молодой – он в идею крепче старого верит. Есть что с чем размыкать…

Замолчал товарищ Арсений, задумался. Видя такое дело, в беседу решил вступить товарищ Артём.

– А скажи-ка, дед… – завёл он и был в свою очередь внимательно осмотрен желтоватыми охальными глазёнками.

– Тоже учёный? – с подковыркой полюбопытствовал дедок.

– Нет, – чуть замявшись, отозвался тот. – Я – так… лаборант… – И опять поправил сбрую под пиджаком.

– И о чём же ты, лаборант, спросить хотел?

– Да насчёт Стоунхенджа. Который в Англии… Там тоже так же?

– А,