непревзойденно в поэзии и прозе от Эдинбурга до Рима; а немецкие философы, от Канта через Фихте, Шеллинга и Гегеля до Шопенгауэра, поразили европейский ум от Лондона до Санкт-Петербурга. Это был второй Ренессанс Германии.

Как и Италия в XVI веке, Германия не была нацией, если под ней понимать народ, живущий под единым правительством и по единым законам. Германия 1800 года представляла собой рыхлое объединение примерно 250 «государств», каждое из которых имело свои законы и налоги, многие — свою армию, монету, религию, обычаи и одежду, а некоторые говорили на диалекте, непонятном для половины немецкого мира. Однако письменный язык у них был один и тот же, что давало их авторам треть континента для потенциальной аудитории.

Отметим мимоходом, что относительная независимость отдельных государств, как в Италии эпохи Возрождения, позволяла нестереотипное разнообразие, стимулирующее соперничество, свободу характера, экспериментов и мысли, которые в централизованной столице большого государства могли бы быть подавлены весом компактной массы. Разве старые города Германии, все еще столь привлекательные и уникальные, не потеряли бы жизненную силу и характер, если бы они были подчинены Берлину в политическом и культурном плане, как города Франции были или есть подчинены Парижу? А если бы все эти части Германии образовали единую нацию, разве этот богатый материалами и людьми центр Европы не захватил бы Европу с неодолимой силой?

Только в одном случае немецкие государства были ограничены в своей независимости: они приняли членство в «Священной Римской империи», которая началась в 800 году с папской коронации Карла Великого — известного немцам как их собственный франкский Карл Гроссе. В 1800 году эта империя включала в себя ослепительное разнообразие немецких государств. Выделялись девять «избирательных государств», которые выбирали императора: Австрия, Пруссия, Бавария, Саксония, Брауншвейг-Люнебург, Кельн, Майнц, Ганновер и Трир (Тревес). Далее были двадцать семь «духовных земель», управляемых католическими прелатами, как бы напоминая епископальное управление городами в умирающей Римской империи Запада за тысячелетие до этого: Зальцбургское архиепископство (в котором пировал Моцарт), епископства Мюнстера, Льежа, Вюрцбурга, Бамберга, Оснабрюка, Падерборна, Аугсбурга, Хильдесхайма, Фульды, Шпейера, Регенсбурга (Ратисбона), Констанца, Вормса, Любека… Светские князья управляли тридцатью семью землями, включая Гессен-Кассель, Гессен-Дармштадт, Гольштейн, Вюртемберг (со Штутгартом), Саксен-Веймар (с Гете), Саксен-Гота (с «просвещенным деспотом» герцогом Эрнестом II), Брауншвейг-(Брауншвейг-) Вольфенбюттель, Баден (с Баден-Баденом, Карлсруэ)… Пятьдесят городов были рейхштадтами, самоуправляемыми свободными «городами империи»: Гамбург, Кельн, Франкфурт-на-Майне, Бремен, Вормс, Шпейер, Нюрнберг, Ульм… Из этих и других частей Германии прибывали курфюрсты, «императорские рыцари» и другие представители в рейхстаг, или императорский сейм, который собирался в Регенсбурге по созыву императора. В 1792 году курфюрсты выбрали Франциска II Австрийского главой Священной Римской империи и короновали его на пышной церемонии, на которую во Франкфурт-на-Майне съехались знатные люди со всех концов Германии. Он оказался последним из длинного ряда.

К 1800 году этот некогда впечатляющий и в целом благотворный институт почти полностью утратил свою эффективность и полезность. Это был пережиток феодализма; каждый сегмент управлялся манориальным лордом, подчинявшимся центральной власти; эта центральная власть была ослаблена ростом населения, богатства, светскости и военной силы государств-членов. Религиозное единство «святой» империи было разрушено Реформацией, Тридцатилетней войной и Семилетней войной 1756–63 годов; северная Германия в 1800 году была протестантской, южная — католической; западная Германия утратила некоторую набожность в связи с французским Просвещением и Aufklärung времен Лессинга. Национализм, большой или малый, рос по мере упадка религии, ибо некое вероучение — политическое или социальное — должно удерживать общество вместе против центробежного эгоизма составляющих его душ.

Поляризация Германии между протестантским севером, возглавляемым Пруссией, и католическим югом, возглавляемым Австрией, привела к плачевным результатам, когда эти два очага не смогли объединиться против Наполеона ни при Аустерлице в 1805 году, ни при Йене в 1806 году. Задолго до этих ударов Австрия сама стала игнорировать императорский сейм, и другие государства последовали ее примеру.2 В 1788 году только четырнадцать князей из ста, имеющих право голоса, только восемь из пятидесяти, имеющих право голоса, подчинились вызову на императорский сейм;3 Решения были невозможны. По Кампоформийскому (1797) и Люневильскому (1801) договорам Наполеон вынудил Австрию признать французское правление на левом, или западном, берегу Рейна; таким образом, богатая часть Священной Римской империи — включая города Шпейер, Мангейм, Вормс, Майнц, Бинген, Трир, Кобленц, Аахен, Бонн и Кельн — перешла под власть Франции. К 1801 году все согласились с тем, что Священная Римская империя, как говорил Вольтер, не является ни Священной, ни Римской, ни империей; что ни одно государство не признает ни ее власти, ни власти папы; что необходимо придумать, принять или навязать какую-то новую форму порядка и сотрудничества среди хаоса. Наполеон принял вызов.

II. КОНФЕДЕРАЦИЯ НА РЕЙНЕ: 1806 ГОД

Великая река была галереей живописных чудес и исторических воспоминаний, иногда закрепленных архитектурными памятниками. Но она также была живым благословением для экономики, орошая чуткую почву, связывая каждый город с дюжиной других, соперничающих с ним по культуре и торгующих его товарами. Феодализм здесь утратил свое применение и клыки, так как коммерция и промышленность заселили берега реки. Но внутри этого процветания гноились четыре проблемы: эпикурейская вялость правителей, коррупция в бюрократии, разрушительная концентрация богатства и военная раздробленность, приглашающая завоевателей.

Путь к новой организации Рейнских государств был открыт обещанием Франции и Австрии возместить новые владения тем немецким знатным особам, которые лишились своих земель в результате признания Австрией французского суверенитета над левым берегом Рейна. Требования лишенцев о реабилитации привели к созыву Францией и Австрией Растатского конгресса (16 декабря 1797 года). На нем некоторые непочтительные князья предложили «секуляризировать» церковные княжества, то есть, говоря простым языком, передать их от правящих епископов в руки жалующихся мирян. Не сумев прийти к согласию, конгресс передал этот вопрос на рассмотрение следующего сейма Священной Римской империи. Вопрос оставался в подвешенном состоянии до тех пор, пока Наполеон не вернулся из Египта, не захватил власть во Франции, не разбил Австрию при Маренго и не заключил соглашение с Австрией, Пруссией и Россией, по которому 25 февраля 1803 года депутация императорского сейма издала декрет под названием Reichsdeputationshauptschluss, окончательно перекроив карту и управление западной Германией. Почти все правящие епископы были лишены власти. Пруссия спокойно приняла сокращение епископальной власти; Австрия могла бы скорбеть,