Ваша О.

Пусть кто-нибудь черкнет о Вас. М[ария] Т[арасовна] уехала, конечно. Как у них?

223

О. А. Бредиус-Субботина — И. С. Шмелеву

17. XII.49

Милые и дорогие Иван Сергеевич и Марья Тарасовна! Наконец-то я сама могу нацарапать вам свой привет. Как здоровье дорогого Ивана Сергеевича? Даже в дни моего самого большого мучения927 я все время думала о нем. У меня оказалось совсем другое, что думал доктор. Тотчас же должны были дать очень глубокий наркоз и, перевернув вниз головой, раскрыли всю полость живота. Доктор осмотрел решительно все внутренности вплоть до желудка, и вынул пять разных вещей: маленькую опухоль (из-за которой я пришла), 3 однородных очень больших опухоли и аппендикс, т. к. одна из опухолей приросла к нему. Операция считается очень большой и серьезной, но несмотря на это уже на 3-ий день меня вынесли из постели и посадили в кресло, и так каждый день. Для легких, чтобы не было застоя крови. Это было почти сверх сил, но необходимо. Боли были страшные, особенно от рвот, длившихся сутки. Я часами не могла проснуться и только чувствовала как мускулы живота сокращаются в адской боли для рвоты. Состояние было гораздо тяжелее прошлой операции. Теперь, слава Богу, все приходит в норму, но доктор не торопится меня отпускать домой. Швы не все еще сняты, т. к. огромный разрез. М. б. сегодня снимут остальное. Умоляю М[арью] Т[арасовну] написать о И. С. Писать мне очень, очень трудно. Целую. О.

224

И. С. Шмелев — О. Л. Бредиус-Субботиной

22. XII.49

Дорогая страдалица Олюша, читал твою открытку и был потрясен! Да смилуется Господь и восстановит вполне твое здоровье! Уповаю, молюсь. Вчера привозили ко мне, недостойному, Царицу Небесную Курско-Коренную928. Я все еще лежу, очень слаб. Но набираю вес. Аппетит есть. Ем теперь почти все. Встаю на 1/2 ч. — 1 ч. Весь в мечтах посетить тебя. Но до сего еще далеко. Во время операции929 думал о тебе. Был совсем спокоен, ни капли страха! Все было закрыто от меня Волею Господа. Перед самой операцией заснул часа на 4. А я был на волоске от смерти. Все прошло под знаком благоволения Господа, даже на хирурга действовало, и он был в восторге от удачи! А все в клинике считали, что через 2 дня я кончусь. Все было опрокинуто и все случилось молниеносно. Т° — не поднималась ни на 0,1 выше нормы. Почки «работали» идеально, до 2 литров в сутки. «Все в Вас молодо» — сказал хирург… «vous êtes notre malade gentill»[288] — сказал он же, «о подобной операции я мечтал как об идеале!» Напиши скорей о себе. Мария Тарасовна шлет сердечные пожелания полного здоровья. Чудесна наша судьба: оба — _р_е_з_а_н_ы_е! Молю Бога сохранить тебя. Трудно писать лежа. Родная, крещу тебя. Хочу церкви, стать полностью православным. Привет маме. До конца твой В.

225

О. А. Бредиус-Субботина — И. С. Шмелеву

[5.I.1950]

Дорогой Иван Сергеевич!

С Рождеством Христовым поздравляю Вас и шлю мои самые душевные пожелания всего доброго, а главное здоровья. Также и чете Волошиных мой сердечный привет! Я все так же ползу улиткой по тропке к выздоровлению. Послезавтра жду докторшу интернистку и в зависимости от совета Klinkenbergh’a решу вопрос с санаторием. Сегодня был оттуда ответ, что место есть и не так уж безумно дорого. Обнимаю Вас. Оля

Очень досадую, что ничем не отмечаю Рождество Христово для Вас. Лежат конфекты Вам, но некому хлопотать с посылкой. Мама уж задергана. Душой я с Вами.

226

И. С. Шмелев — О. А. Бредиус-Субботиной

17.1.50 Париж 53 дня по операции, 43 дня по твоей.

До чего же наши судьбы — общи, как мы дружны!

Дорогая моя Олюшечка, я так стосковался по тебе! мое сердце, прямо, переполнено нежностью к тебе, такой кроткой ласковостью, такой тихой любовью, такой светлой-светлой!.. Пиши мне открытой душой, не на Вы, это коробит… теперь я всегда сам смотрю свою почту, уже недели три, как не в постели, и каждое твое письмо тотчас же убираю и запираю. О родненькая моя! Напиши, как ты себя чувствуешь, как прибывают силы, как в душеньке у тебя? Думаю, что ты отдыхаешь в санатории. Если еще нет, Олюша, поезжай, голубка… окрепнешь, соберешь себя!.. Как я хотел бы с тобой уехать в Ланды, в Капбретон… Я оправляюсь, начал очищать свою корреспонденцию… — вороха за 5 мес.!.. Вес, явно, прибывает, мясо наращивается. Не взвешивался, но, думаю, кило 6–7 прибавил. Ем теперь _в_с_е. Слава Господу, нет ни тошнот, ни изжоги, ни кислотности. Ем и щи, и мясо, и пироги, и икру… аппетит хороший. Все говорят, что я помолодел и даже… _п_о_х_о_р_о_ш_е_л!.. лет 20, говорят, скинули. Правда, мне в клинике сказал хирург: «у вас _в_с_е_ органы — молодые, теперь можете через полгодика… — не раньше! — писать… склероза нет, сердце очень хорошее (ну, сравнительно!), оно и помогло вам уйти от почти верной смерти»… — «Сознаюсь, я боялся, что операция не удастся… худшее предполагал, а она идеально удалась, о чем я только мог мечтать!..» Не знал, милый чудак, _к_т_о_ был у него невидимым ассистентом!.. Олюша, я вынес огромный духовный опыт изо всего, что со мной было, и — главное — _н_е_т_ _с_м_е_р_т_и! Я мысли о ней не чувствовал, а только: «интересно, а дальше — что?» Под ножом, при местном наркозе, причем чувствовал лишь отражения болей, я думал о тебе, как увижу летом тебя, как буду _в_с_е_ есть, что 3 декабря н. ст. должен быть дома, — это на 8-й-то день!.. канун Введения, дата для меня важная. И только раз помолился — призвал преп. Серафима: «ты однажды помог мне, помоги, родной… мне надо закончить „Пути Небесные“». Было как-то радостно под ножом! А все ждали катастрофы, как я узнал после. Говорят, во время операции, продолжавшейся 58 мин., мне сделали вливание физиологического раствора, я не слыхал, задремал? Только звон инструментов слышал. И — ни одного слова, все происходило молча. Когда услыхал — «фини»[289], — переспросил. «Фини». Но еще хирург возился надо мной, должно быть зашивал живот. «Довольны мной, доктор?» — «Вполне! вы — молодец, как жен-ом![290]»… А три часа тому, когда Юля на заре привезла ему рентгеновский снимок, он сказал: «кут-кэ-кут[291]… я вынужден тотчас же оперировать, каждый час — смертелен, понимаете..? два грамма мочевины в крови!.. не