Шрифт:
Закладка:
Тот момент, когда мы проиграли уже готовый альбом, был очень сложным и необычным. Полагаю, я онемел от волнения.
Комментарий к шоу «Pink Floyd – «The Wall»:
Выступления с этими концертами стали исключительным опытом. Публика была загипнотизирована. Никогда я не видел столь же тесного контакта между музыкантами и аудиторией – никогда до и никогда после! Особенно мне понравилась идея с маскарадом во вступлении и то, насколько сильное впечатление это производит на зал.
О «The Division Bell»:
Я писал для альбома. Я пел на нём. Думаю, этот альбом лучше, чем предыдущий. В нём больше чувства былых Pink Floyd. Я считал, что мы далеко разошлись, но сейчас мы поработали как группа.
Противоречия с Роджером оставили свой след. «The Wall» – великий альбом, но после «The Final Cut», в котором я не принимал участия, всё развалилось на куски, а Дэвид, Ник и я решили продолжить историю Pink Floyd. «The Division Bell» – хороший альбом. «A Momentary Lapse of Reason» был… тоже хорошим, но «The Division Bell» – определённо лучше.
На одной волне с Муром:
Работу над «Broken China» я начал практически сразу после турне «The Division Bell». Думаю, всё сложилось в моей голове ещё до того, как я решил создать альбом. Хотя изначально я и планировал сделать его чисто инструментальным. Уже во время турне у меня была в голове открывающая секвенция – хорошая основа для создания альбома. Было даже намерение писать прямо тогда, но не получилось. Когда турне закончилось, я заново переоборудовал свою домашнюю студию на юге Франции. Когда же я объединил свои усилия с Муром (с которым мы ранее сочинили «Wearing the Inside Out»…), тема альбома конкретизировалась. Ведь Энтони хорошо был знаком с Милли, судьба которой стала ядром концепции. Кроме того, он не просто текстовик, он оперный певец и волшебник в информатике. Мы начали работать в начале 95-го. Это была фантастика, потому что мы были на одной волне, чего никогда в полной мере не случается, например, в Pink Floyd.
Я очень доволен результатом. Я сижу и слушаю этот диск для удовольствия, чего никогда не делаю с альбомами Pink Floyd. Мне нравится, как он тематически развивается. Я нашёл более интересным написать альбом с темой, а не просто коллекцию песен, каким был последний альбом Pink Floyd. Это не критика «The Division Bell», но он должен был стать более тематическим, чем вышел на самом деле. И хотя «Broken China» структурирован, он в значительной степени стал результатом импровизации, которая, как мне кажется, помогает записывать свежие композиции.
Мне бы хотелось устроить действительно интересное живое исполнение, полностью театрализованное, с актёрами. Могло бы получиться полуторачасовое шоу. Если бы у «Broken China» был больший успех, я бы поехал с ним на гастроли, потому что люблю гастролировать.
Не имеет значения, будет продана одна копия или десять миллионов. Я просто чувствовал, что должен был сделать этот альбом. Но, конечно же, предпочитая, чтобы его послушало как можно больше людей… Я уже думаю о записи следующего альбома и снова хочу работать с Энтони Муром.
«Live 8»:
Неудивительно, что когда Pink Floyd вышли на сцену, всё пространство за сценой опустело. Это о чём-то говорит. Из-за объединения на «Live 8» многие люди мечтают, чтобы группа вернулась вновь. Из-за всех прений и споров, которые Роджер вёл со мной и Дэвидом, было поразительно, что мы на самом деле собрались и выступили вместе. Но мы кое-чему научились. Да, было очень приятно снова выйти на сцену с Роджером, тем более что причина была превыше наших разногласий. Но я очень сомневаюсь, что мы соберёмся вчетвером и отправимся в большое турне. Просто потому, что наши идеи очень отличаются в музыкальном плане. Однако я должен сказать, что хочу, чтобы Pink Floyd – Ник, я и Дэвид, снова появились вместе.
Я был очень рад возвращению в группу в 87-м. Человеком, без которого я тосковал больше всего, был Дэвид. Когда же он позвал меня в своё сольное турне, я подумал: «Не знаю, следует ли мне это делать, потому что со мной это будет похоже на турне Pink Floyd». Позже я понял, как нелепы были эти мысли. Забудь о Pink Floyd. Просто выходи и играй с ним, потому что он – великолепный гитарист.
Турне «On an Island»:
Я думаю, Дэвид уже рассказывал, что это турне было наиболее непринуждённым из всех, в которых он принимал участие, и я с ним соглашусь. Мы играли в небольших залах, а не на огромных стадионах. Прозвучит скверно, но если ты нуждаешься в деньгах, ничего не остаётся, кроме как выступать на стадионах. Если бы сейчас играли Pink Floyd, пришлось бы именно так и поступать, дабы покрыть расходы на световое шоу и оборудование. Люди ожидали бы чего-то в этом духе.
Но Дэвид свёл всё к меньшим масштабам, и это замечательно. Мне кажется, многие пинкфлойдовские композиции мы исполнили лучше, чем это могло бы получиться у группы. Взять, к примеру, «Echoes», которую мы пытались играть в 87-м, но забросили, почувствовав, что что-то не клеится. Так что для нас её исполнение стало громкой победой. Возможно, эта часть выступлений у публики была самой любимой.
Реинкарнация «Arnold Layne»:
Когда я играл в группе Дэвида в его турне 2006 года, я пел «Arnold Layne» живьём впервые с тех пор, как она была написана, и это было потрясающе.
Концерт памяти Сида Барретта:
Поведение Роджера на концерте памяти Сида в «Barbican» было очень странным, так как все выступившие исполняли песни Сида и только Роджер спел свою собственную. Мне кажется, он очень нервничал. Я не собираюсь вникать в это! Пусть люди судят так, как считают нужным.
Роджер говорил, что какая-то часть Сида всё ещё рядом с ним. Я думаю, что немного от Сида есть и во мне, в том, как я извлекаю звуки с помощью клавиша. Я ощущал очень сильную близость с Сидом. Ну а с Дэвидом я не был близок лишь поначалу, когда он присоединился к группе. А теперь – да. Он, может быть, не чувствует этого, но я чувствую!
Разные мысли:
Дэвид сказал, что я – душа Pink Floyd… Пожалуй, я не могу говорить сам за себя, но… Я не мог поверить своим ушам, когда Роджер сказал, что он был гением Pink Floyd. Я подумал: «Как можно заявлять такое и не чувствовать смущения?». Абсолютная чушь! Он был частью Pink Floyd, и он играл важную роль. Даже когда кто-то написал, что Роджер был мотором, а Дэвид – пульсом, я посчитал, что в этом чуть больше смысла. Не хочется расхваливать себя, но я и правда готов поверить, что всё это время, включая «Wish You Were Here», было так, как говорит Дэвид… Ну, в общем, я очень рад слышать, что он это сказал. Но тогда и я мог бы сказать то же самое о Дэвиде. Он был душой Pink Floyd с тех пор, как ушёл Сид.
На моей памяти всё было плодом совместных усилий нас троих – троих, потому что Ник не сочинял – на всём пути до «Animals». Вот тогда Роджер и устремился к захвату власти. Но у меня был прекрасный период во время записи с Роджером «The Dark Side of the Moon», например. Или даже «Atom Heart Mother» – нашего самого, на мой взгляд, слабого альбома.
Иногда я сидел на репетиции или на саундчеке и что-то играл, слегка импровизировал, а Дэвид вдруг подойдёт и скажет: "Что это было? Это здорово!", а я говорю: "Понятия не имею, я не смогу повторить". Порой я что-то играю, не записывая и не зная – ни откуда это появилось, ни почему мои руки сделали то, что сделали, ни в чём тут идея, ничего. Для меня игра сродни медитации, – я просто играю музыку, даю ей проявиться. Но такие мгновения могут быть по-настоящему драгоценными".
Полагаю, я всегда был меланхоличным. И если я сижу за фортепиано и играю все эти довольно грустно звучащие мелодии, то понятно, что они проникнут
