Шрифт:
Закладка:
Феллоуз позволил себе изложить несколько собственных соображений, но таковых оказалось совсем немного – на отдельном листе, отмеченных знаками вопроса:
«Видимо, Ладлоу держал в уме комбинацию шифра сейфа, потому что именно в нем находились драгоценности. Странно, что он доверял такому старинному сейфу, ведь там не хранилось больше никаких ценных вещей. Все ценные бумаги он держал на депозитных вкладах в банках. Но нет ни единой записи о хранении в банке драгоценностей».
В конце страницы была еще одна запись:
Я включил факты, касающиеся Элберта Джойса, в сведения о Эзекиле Бингэме. Позвольте Вам напомнить, что Гарри Винсент не выявил никакой очевидной связи между ним и убийством Ладлоу. Вы просили включить эти факты, что я и сделал.
Было уже почти два часа. Страховой брокер поспешно сложил бумаги и поместил их в большой, толстый конверт, который сунул во внутренний карман своего плаща. Затем он оделся, застегнувшись на все пуговицы, и открыл дверь в приемную.
– Пойду пообедаю, – сообщил он секретарше. – К трем часам вернусь.
Вместо того, чтобы направиться в ресторан, Клод Феллоуз остановил проходящее мимо такси. Проехал по Бродвею до Двадцать третьей улицы. Пунктом его назначения оказалось старое, покосившееся офисное здание. Он отпустил такси и поднялся на третий этаж, остановившись у двери в конце холла. На двери матового стекла было написано имя – «Б. Джонас».
Феллоуз достал конверт из кармана и бросил в щель для почты. Сквозь стекло пробивался слабый свет. Видимо, окно там было только одно. Стеклянную дверь покрывал толстый слой пыли. Похоже, в комнату никто не заходил неделями – или даже месяцами.
Видимо здесь нужно было платить дополнительные деньги за уборку, а мистер Джонас решил сэкономить на данной услуге. Но Клода Феллоуза это мало интересовало. Один раз он попытался, было, сунуть нос в эти дела, но ничего не узнал и перестал этим интересоваться, – он не отличался любопытством. Феллоуз был человеком дела, доверял только фактам и трудился, не покладая рук. Как только он поступил на службу к Тени, то сразу же решил, что возложенные на него обязанности – постоянные и воспринимал их как нечто, само собой разумеющееся.
Об этом Феллоуз думал, обедая в отеле близ Двадцать третьей улицы. Он припомнил разные дела, которые вел для своего таинственного босса, необычные обстоятельства их знакомства и достигнутые им результаты.
В свое время он делился своими невзгодами с друзьями, пытался занять денег – и все безуспешно. А потом получил письмо без подписи, предлагавшее ему хорошие возможности и процветание в обмен за беззаветную службу. Он принял условия письма – принял их, когда шел по Бродвею от Сорок второй до Двадцать третьей улицы по восточной стороне, при этом в левой руке держал жестяную банку!
Ибо это был условный сигнал. На следующий день он снова получил письмо, написанное исчезающими через некоторое времени чернилами.
К нему прилагался код, который использовал простую перестановку букв. Код он запомнил и затем – уничтожил.
С этого времени Феллоуз стал надежным агентом Тени. Работа у него была спокойная, требующая проводить много времени в офисе. Он собирал особого рода информацию, иногда догадываясь, что она может означать.
Это дело, дело Ладлоу, оказалось наиболее важным из всех. Первое дело, в котором он вступил в контакт с другим агентом Тени.
Рапорты, которые он оставил в почтовом ящике офиса Джонаса, стали кульминацией его рутинной работы. Он точно не знал, что станет с ними делать Тень, да его это и не заботило. Он знал, что его патрон мог бы и сам собрать всю информацию. Наверное, он так и сделал. Но в рапортах информация содержалась в сжатой форме, так что они могут пригодиться, чтобы ее сравнить.
Страховой брокер был рад, что в его службе нуждаются. Его собственный бизнес шел с переменным успехом, но теперь, благодаря новой деятельности, он имел постоянный доход. Ежемесячно ему доставляли немалую сумму денег.
Феллоуз знал: если ему немедленно понадобятся деньги, стоит лишь оставить записку у дверей офиса Джонаса. Ему хватало ума не приставать к доставлявшему деньги человеку с расспросами о таинственном благодетеле. Феллоуз догадывался, что курьеры всегда получали конверты с деньгами от кого-то на улице – он следил, как они входят в Грандуил-билдинг. Так что они ничего и не знают.
Страхового брокера интересовало лишь собственное благополучие. Он считал наиболее разумным не совать нос в чужие дела, особенно, если чуял запах опасности. Нынешняя работа завершена, новые инструкции могут поступить уже довольно скоро. Жалованье же, как всегда, ждет его в конце месяца.
Феллоуз допил кофе и удовлетворенно улыбнулся, направляясь в свой офис. Зачем ему беспокоиться, кто такой Тень? Меньше знаешь, крепче спишь.
Он также писал таинственному боссу особыми чернилами, которые постепенно исчезают при прочтении. Когда требовалось, ему присылали по почте новый пузырек. Отпечатанное же на машинке не исчезнет. Но он изложил только факты, ничего более. Какова бы ни была цель Тени, Феллоуз не видел для себя никакой угрозы.
МАТОВАЯ ЛАМПА ОСВЕЩАЛА прямоугольный стол. Свет от нее падал на руки, открывающие конверт. Ничего, кроме рук, в этом круге света видно не было, если не считать конверта да еще наручных часов, лежащих на столе. Часы показывали четыре минуты седьмого.
Собственно, видны были только кисти рук – худые и белые, с длинными изящными пальцами. Выше на них было надето что-то черное и они как будто исчезали в темноте. На среднем пальце левой руки сверкал драгоценный перстень. Крупный голубой жиразоль, иначе – радужный опал, отливающий странным алым пламенем.
Руки извлекли из конверта несколько сложенных листков и разложили их по столу. Это были те самые листы, которые отпечатал Феллоуз, страховой брокер.
Руки разворачивали каждый лист, поднося поближе к глазам. Лицо пряталось в клубящейся странным туманом темноте, даже глаз было не видно.
Теперь все бумаги лежали на столе, освещенные лампой. Пара ножниц возникла, словно бы из ниоткуда. И вот уже отпечатанные листы изрезаны на мелкие кусочки и лежат ровными кучками. В воздухе мелькнул большой лист бумаги. И руки быстро запорхали над ним, ловко выхватывая кусочки бумаги с буквами, поднося к большому листу с отпечатанным текстом, заменяя одни буквы другими, а иногда – целые слова и фразы.
Выглядело это несколько зловеще. Казалось, будто руки оперируют не буквами и словами, но фактами и событиями, создавая новую реальность, отличную от той, которая была отражена в отпечатанном Феллоузом тексте.
Проходили минуты, а руки продолжали неустанно трудиться. Быстро и бесшумно они двигались по белому листу, – видимо тот, кому они принадлежали, прекрасно знал, что делает, и обладал отличной реакцией. Секундная стрелка часов казалась слишком неповоротливой по сравнению с молниеносными и легкими движениями этих изящных рук.
