– Не знаю, – растерянно пробормотал Мархи. – Я первым пришел в юрту и лег. А что? Дядя Хад, где пухляк?

Старшие переглянулись.

– Не ведаю, отрок. Мы прибыли в селение ночью и сразу же разбрелись на ночлег.

– Я решила принести отвару, – перебила его Клубничка. – В полночь от-тнесла в Дом Предков хлебных к-крошек для подношений и зашла к вам. Кроме тебя в юрте никого не было. И я пошла к дяде медведю спросить, где Акай.

– Мы камлали. Пытались сыскать мальчишку через птиц. Не вышло, – добавил Хад.

На старике была безликая маска из деревянной пластины с бисерными шорами. По плечам расстилалась шкура бурого медведя. Значит, он не врал и они, действительно, ходили в Нижний мир на поиски ученика.

– В селении Геры нет, – добавил Безым и нервно хмыкнул.

Мар не стал дожидаться, пока учителя закончат повествование. И так все понятно. Чего объяснять? Он встал, натянул дубленку, поискав под шкурами обувь, посмотрел на Клубничку:

– Где унты?

Клубничка зарделась.

– Может, тебе не ходить? На улице мороз… И Ал собрался идти. Ждет у выхода из деревни.

Парнишка помедлил, почесал затылок и несогласно качнул головой. Что бы ни было между ним и белым, Акая надо найти. А с Алом он разберется потом.

– Отдай унты!

Девочка встала, прошлась к дальней стене и, чуть помедлив, притащила обувь к циновке. Попытка оставить друга в деревне провалилась, и ей осталось только ожидать завершения миссии.

Мужчины вышли в морозное утро и, встретившись с другими путейцами из соседней юрты, двинулись к центральным вратам. Ночная пурга прекратилась. Меж снежных барханов к деревянным столбам потянулись люди со всего поселка. Прошло немногим более четверти часа, как шаманы собрались в один небольшой народец и, обсудив планы, разгруппировавшись, разошлись по четырем сторонам света.

– Почему он ушел? – спросил у Мархи старый Безым, как только они отошли от камов на расстояние, откуда их не слышал ни один слухач.

Мар задумался. И правда, зачем неповоротливому каму сбегать из поселка? Страх? Обида? Тоска?

– Одиночество.

Старый Оциола, плывущий рядом, словно туманное человекоподобное облако, замолчал также резко, как заговорил и устремил взгляд к горизонту.

В сердце подростка что-то заныло и больно сжалось. Чувство, похожее на вину, заскреблось под толстой коркой самолюбия, как это бывало каждый раз, когда он рвал учебники одноклассников или пинал слабого очкарика из младших.

Да, старик был прав. И Мар знал, чувствовал это, ибо видел себя охотником, испытывающим угрызения совести перед совершенством природы. Перед идеальным созданием, которое посмел сгубить.

Дух остановился. Его черные глаза сузились, всматриваясь в пространство. Рука поднялась, указала на бурую точку за очередным снежным заносом.

– Акай! – закричал юнец и стрелой кинулся к тому месту, на которое показал помощник.

– Мархи! – рыкнул Безым, но поняв, что того не остановить, побежал следом.

Тело мальчика быстро приближалось, Мархи летел, словно стрела. Перепрыгнув через очередную ледяную глыбу, он приземлился совсем рядом. Всмотрелся.

Акая был скрюченным и маленьким (совсем кроха среди белого, беспросветного плена). Не двигался. Синяя кожа поблескивала кристаллами льда, а в распахнутых глазах застыл ужас.

Спасти мальчишку казалось невозможным, последний осколок ами покинул землю Ольхона еще до того, как Путь вышел на поиски.

Мархи упал рядом с другом на снежный наст и громко завыл. Смерть Геракла, глупая, нелепая, разбудила в нем память. И из укромных уголков стали всплывать мгновения, мозаика того, что они с Алом творили неделю, месяц, год назад.

«Толстяк, тупица, слабак», – смеялись из прошлого Ник и Макс.

«А ты, размазня, сдохнешь, захлебнувшись своим жиром и соплями», – выкрикивал белоголовый кам.

– Это мы! Мы виноваты! – закричал Мар, не в силах сдержаться. Он, наконец, ответил Безыму на вопрос, почему ушел Акай, только бесполезные слова повисли в воздухе бесполезным грузом и уже ничем не смогли помочь мертвецу.

– Пошли, сынок, – прошептал кам, поднял ученика, и они медленно, обнявшись, зашагали к деревне.

– Что будет с телом? – спросил парень, когда они подходили к истуканам поселения.

– Черные шаманы поднимут его на Кайлас и заложат камнями рядом с другими покойниками. Часть души вернется в Дом Духов, остальные – уйдут в свои миры. Так было, есть и будет до скончания времен.

– А я? Я смогу попросить у него прощения?

Безым покосился на ученика, кротко кивнул.

– Сможешь и попросишь. Такова доля кама, только через прощение загубленных душ он обретает опыт.

Мужчины: юный и пожилой прошли низину и поднялись на пригорок, откуда открывался лучший вид на селение. Ветер умолк, на небосклоне засветила звезда, как две капли воды похожая на Солнце. Чуть поодаль, справа, вынырнула из сумрака каменная пирамида Кайласа с белой шапкой и трещиной во всю грань.

Что-то не так, – с тревогой сказал Безым и приказал Мару поторапливаться.

Над многими юртами поднимался дым, но вился он не нитью, как это обычно бывало в зимнюю пору, а клубился черными шапками. Кое-где войлок полусфер уже обугливался, и сквозь него проступали алые огненные всполохи.

С четырех сторон к деревне потянулись цепочки путейцев, которые также, как Мар с Безымом, заспешили на помощь к Тимучину. Он и Клубничка – единственные, кто остались сторожить жилища.

Ворвавшись на пожарище, превратившее селение в гигантский факел, Безым, с одной, и Хад, с другой стороны, кинулись к юрте Тимучина. Небольшое строение пока держалось. Огонь лишь слегка лизнул полог позади входа. Люди из охраны главы, которые вместе со всеми ушли на поиски Акая, оттолкнули товарищей и вошли в дым. Защищать жизнь главы была их обязанность, поэтому губить путейцев-шаманов они не имели права.

Через мгновение мужчины вылетели их юрты, держа на руках хозяина. Тимучин был жив, но без сознания. Его положили на одеяло, обтерли лицо снежными комками и попытались вернуть в Срединный мир.

Старуха с дряблой, словно помятой веками, кожей прикрыла почерневшее от гари лицо маской, накинула лисий полушубок и под бой бубна ушла в Нижний мир искать душу великого кама.

Камлание закончилось, едва солнце перевалило к закату. Удары колотушки замедлили темп, и славный Тимучин, наконец, открыл глаза. Вздохнул глубоко и протяжно. Шаманы дружной толпой приземлились перед главой на колени и наклонили головы в приветствии. Из глаз многих брызнули слезы счастья.

– Где Клубничка? – прервал тихую радость народа Мар, который не склонился перед стариком, как другие.

Тимучин перевел мутный взгляд на парня и жестом заставил того сесть рядом.

– Украли. Защита селения не подмогнула.

– Кто? – удивился Мар.

Только вчера он узнал, что девочка – сирота,