Шрифт:
Закладка:
ТАБЛИЦА 2.2
Духовенство и дворянство во Франции, 1380-1780 (в процентах от общего количества взрослого мужского населения)
1380
1470
1560
1660
1700
1780
Духовенство
3.3
3.2
3.3
3.3
2.5
1.7
Благородство
1.8
1.6
1.8
1.8
1.5
0.7
Все духовенство + дворянство
5.1
4.8
5.1
5.1
4.0
2.4
Третье сословие
94.9
95.2
94.9
94.9
96.0
97.6
Взрослое мужское население (млн.)
3.4
4.2
5.1
5.6
6.5
8.3
Духовенство (тыс.)
110
130
160
180
160
140
Дворянство (тысячи)
60
60
90
100
90
60
Интерпретация: В 1780 году духовенство и дворянство составляли соответственно 1,7 и 0,7 процента взрослого мужского населения, в общей сложности 2,4 процента (около 200 000 взрослых мужчин из 8,3 миллиона).
Источники и серии: piketty.pse.ens.fr/ideology.
Если объединить первые два порядка, то окажется, что в период с XIV по конец XVII века духовенство и дворянство вместе составляли около 5% взрослого мужского населения (по сравнению с 3,5% всего населения); накануне революции этот показатель снизился до чуть более 2% (по сравнению с 1,5% всего населения; таблицы 2.1 и 2.2). 22.
Как объяснить уменьшение числа дворян?
Почему относительная численность духовенства и еще больше дворянства уменьшилась во Франции в последнее столетие Анцианского режима? Откровенно говоря, имеющиеся источники не позволяют дать абсолютно точный и убедительный ответ на этот вопрос. Однако недостатка в возможных объяснениях нет. Одно из них заключается в том, что упадок был следствием длительного процесса, связанного с формированием централизованного государства и постепенной делегитимацией клерикальных и дворянских функций. Политические и идеологические факторы, характерные для каждой эпохи, также сыграли свою роль, и мы найдем аналогичные явления в других европейских странах, особенно в Великобритании и Швеции, но с интересными вариациями в хронологии и модальности. Во Франции, вероятно, резкий спад, начавшийся в середине семнадцатого века, был, по крайней мере, частично следствием целенаправленной политики, проводимой абсолютной монархией на этапе быстрого роста и растущей уверенности в себе. Действительно, целью опросов дворянства и духовенства, проведенных в 1660-х годах при Людовике XIV и Кольбере, было именно то, чтобы позволить зарождающемуся центральному государству измерить привилегированные ордена и в некотором роде установить над ними контроль. Когда государство знало, кто есть кто и сколько человек относится к каждой категории, оно могло перекраивать границы между сословиями и договариваться о прерогативах духовенства и дворянства. Корона также стремилась ужесточить правила определения дворянства: например, королевская декларация 1664 года требовала "достоверных доказательств" любого притязания на дворянство до 1560 года, что вызвало значительные споры о том, какие доказательства могут считаться "достоверными".
Кроме того, в конце XVII - начале XVIII века французская монархия приумножила свои усилия по ограничению численности дворянства. Мотивы были как политические (чтобы показать, что зарождающемуся централизованному государству не нужно раздутое, праздное дворянство), так и бюджетные, поскольку сокращение числа дворян также уменьшало количество людей, освобожденных от налогов. Капитулярий, введенный в 1695 году, наконец-то потребовал от дворянства вносить вклад в финансы государства, но дворяне как класс оставались освобожденными от многих королевских налогов, особенно от налога на хвост, до 1789 года. Поэтому единственным способом увеличить королевские доходы было ужесточение определения дворянства. Эта цель никогда не была полностью достигнута, поскольку монархия имела лишь ограниченное влияние на местные институты и административные процедуры, определявшие дворянский статус и, следовательно, освобождение от налогов. В любом случае, она не могла и не хотела рисковать отчуждением дворянства, поэтому до революции этот вопрос так и не был решен. Тем не менее, остается фактом, что процесс сокращения дворянства, каким бы трудным он ни был, был запущен задолго до этого.
В то же время монархия нерешительно пыталась сократить дистанцию между старой воинственной знатью и новой коммерческой и финансовой элитой, частично продавая должности и офисы (иногда сопровождаемые дворянскими титулами) людям с финансовыми ресурсами, а частично разрешая дворянам заниматься новыми видами деятельности без отступлений. Например, в 1627 году король постановил, что морская торговля больше не будет пятнать честь джентльмена; в 1767 году это послабление было распространено на банковское дело и производство. Этот постепенный процесс унификации и монетизации элиты, который достиг кульминации в XIX веке с введением имущественного ценза для голосования, уже шел полным ходом в XVII и XVIII веках, даже когда численность традиционного дворянского класса начала сокращаться.
Тем не менее, трудно объяснить все сокращение численности дворянства целенаправленными действиями централизованного государства и людей, которые его контролировали. Учитывая резкий спад, произошедший между 1660 и 1780 годами, кажется вероятным, что другие факторы (начиная со стратегий самих дворян) сыграли важную, если не преобладающую роль. Многие ученые показали, например, что в XVIII веке дворянское сословие стало относиться к воспроизводству все более и более "мальтузиански": не только у супружеских пар стало меньше детей, но и увеличилось безбрачие среди дочерей и младших сыновей. Во Франции и других странах Европы в этот период также стало более распространенным первородство, так что большая часть семейного имущества передавалась только старшему сыну, как это уже давно было принято среди английской знати. Во Франции и других странах континента практика наследования всегда была более разнообразной. Наряду с растущим безбрачием среди младших сыновей и концентрацией владений на старших, возрастал интерес к высоким клерикальным должностям: в восемнадцатом веке более 95 процентов епископов происходили из дворян, по сравнению с 63 процентами в начале семнадцатого века и 78 процентами в конце.
Также заманчиво проанализировать эти изменения как (вольный или невольный) наступательный выбор, не говоря уже об утверждении власти знатных семей по английскому образцу. Как только централизованное государство гарантировало широкое соблюдение прав собственности, главам дворянских семейств перестало быть необходимым укреплять себя большим количеством сыновей, готовых взяться за оружие, чтобы защитить свою вотчину и звание; поэтому они, возможно, решили избежать повторного раздела и дробления своих владений и вместо этого сосредоточить власть в сокращающейся элите. Раздутая элита перестает быть элитой. Однако такие мальтузианские семейные стратегии можно интерпретировать и как оборонительный выбор, направленный на предотвращение потери статуса. Во времена быстрого демографического роста, экономической экспансии и диверсификации элиты (к дворянам и
