Наконец вечер подошел к концу.

– Может быть, заглянете к нам на чай на будущей неделе? – спросили дедовы сестры из одной лишь учтивости.

К счастью, Варинька к тому времени успела выучить несколько вежливых датских фраз, позволяющих отказываться от не устраивающего тебя приглашения.

– К сожалению, у меня котелок слишком хорошо варит! – заявила она.

Из-за этих чертовых датских предлогов[43] Варинька всю оставшуюся жизнь попадала в дурацкое положение. Золовки ответили парой уничижительных прилагательных, привести которые здесь не представляется возможным. Всю эту историю можно было сравнить со сказкой о русской Золушке и ее злобных сводных сестричках с Амалиегаде. Разница только в том, что Варинька не мечтала ни о балах, ни о белом коне, ни о конкуренции в какой-либо форме.

– Са ваше сдаровйе! – завершая вечер, воскликнула Варинька. – Skål![44]

Она осушила бокал шампанского и швырнула хрусталь через плечо, всем своим видом показывая, что проявила вежливость на русский манер. Если уж полностью рвать отношения, то лучше не ждать другого удобного случая.

Ну и, разумеется, осколки было не склеить. Вариньку на фамильные посиделки больше не приглашали. Правда, Ганнибал не стал для родителей отрезанным ломтем в финансовом плане. Это, наверное, источающая аромат розового масла матушка Ганнибала вступилась за него и бросилась на амбразуру. Какой-то рычаг воздействия на Оптовика у нее, видимо, все-таки был, ибо сын по-прежнему мог приходить на Амалиегаде на чай, но только без жены. И каждый день Ганнибал по-прежнему отправлялся на работу, где существовал на правах сотрудника, с пребыванием которого на предприятии, хочешь не хочешь, приходится мириться. Он даже получил возможность жить вполне себе комфортабельно на проценты с доходов от торговли пушным товаром. Семья против этого не возражала, лишь бы не пришлось больше видеть Вариньку.

Тем же летом дед посетил контору адвоката, не связанного дружескими узами с крупным Оптовиком, где составил завещание на Вариньку и основал фонд на ее имя. И Варинька, и ее потомки стали бы обеспеченными людьми в случае его внезапной смерти.

Служба в компании Оптовика изначально не была мечтой жизни Ганнибала, но зато после окончания трудового дня он мог заниматься всем, что его душеньке угодно. А угодно ей было создать дом, который стал бы желанным приютом для художников и поэтов. Оказалось, однако, что залучить людей богемы на Палермскую достаточно сложно, если хозяин его сам к этой богеме не принадлежит. Ни один из старых друзей Ганнибала по школе Боргердюдсколе не одобрил ни его выбор жены, ни место жительства. Амагер? Фи, неужто ничего лучше не нашел?

Варинька пыталась приглашать домой некоторых новых знакомцев. Сергей, Иван и Ивонна – вся троица из Петрограда – представляли собой небольшую, но очень сплоченную компашку, с которой Варинька свела знакомство на собачьих бегах. Дед дождаться не мог встречи с друзьями Вариньки. Он так истосковался по разговорам с настоящими русскими о Рахманинове и Пушкине. И к тому же эти русские – из того города, где они с Варинькой поженились. Ганнибал положил на комод свой словарь, чтобы иметь возможность следить за всеми деталями беседы.

Он сердечно поздоровался с гостями, предложил им шампанского и поставил на граммофон пластинку с музыкой Чайковского, чтобы гости чувствовали себя как дома.

Ивонна говорила громко и в основном по-русски, так как почти не знала датского. Она довольно скоро подошла к граммофону и выключила эту жалобную музыку.

Нет ли у Ганнибала какой-нибудь польки или песен под гармонь? Никто из троицы не пожелал беседовать о Пушкине, зато всех троих захватил разговор о собачьих бегах и шансах того или иного участника. И о крупных выигрышах, если повезет угадать победителя. Весь вечер гости донимали Ганнибала одним-единственным вопросом, есть ли у него еще выпить, и ничем иным не интересовались, так что деду было трудно скрыть свое разочарование. Иван сидел, положив ноги в ботинках на стол. Он залил за воротник слишком много армянского коньяку, после чего ему приспичило потанцевать, но он поскользнулся на ковре и рухнул на пол. Ганнибал пытался помочь ему подняться, но Иван решил, что его неправильно поняли и набросился на хозяина дома с кулаками. Дед был глубоко потрясен таким хамским поведением, и Вариньке пришлось выставить гостей вон. Отношений с новыми друзьями она, правда, не прекратила, но после того случая встречалась с ними только на собачьих бегах или же днем, когда дед находился на работе.

Очень скоро в доме перестали бывать гости, мечта о круге общих друзей померкла. И тогда Ганнибал занялся собой и Варинькой. Он одну за другой дарил супруге книги русских классиков: «Войну и мир», «Братьев Карамазовых» и «Идиота». Дед тосковал по их петроградскому кафе. Ему представлялось, что тогда они с Варинькой всю ночь проговорили о русской литературе.

Потом он стал выписывать на дом коллекционные издания на русском. Может, Варинька станет читать их ему по вечерам в постели? А как насчет ее любимой с детства «Анны Карениной», которую она привезла с собой в вещевом мешке? Ее-то, он точно знал, она любила. Может, они вместе переведут этот роман, когда получше выучат родной язык друг друга? И смогут постичь глубины толстовского замысла?

Но сколько бы ни громоздилось на полу романов, нож для разрезания страниц так и лежал нетронутым на ночном столике.

– Может быть, нам съездить в Мадрид и поучиться танцевать танго? Или отправиться морем в Петроград и снова пережить первые дни нашего знакомства? – предлагал дед.

Но нйет! Похоже, ни Россия, ни русская литература больше не вызывали в Вариньке былого интереса.

«К чему все эти слова и копание в прошлом, когда у меня есть бурное НАСТОЯЩЕЕ на собачьих бегах?» — так, наверное, думала она.

Шли годы, круг их общения совсем сузился. И дед с Варинькой очутились каждый в своем мирке. Обладая опытом распиленной дамы, умевшей находиться в разных отсеках одновременно, Варинька оказалась гораздо лучше подготовленной к такой жизни, нежели дед. Ганнибал возложил все свое томление на алтарь теории бессмертия души. Он стал посещать оккультные мероприятия, отчаянно надеясь, что кто-то все же обладает полным знанием. Что на самом деле существуют и смысл жизни, и судьба, просто ты сам не всегда можешь прозреть их. Несколько раз в неделю он захаживал к знаменитым парапсихологам и спиритуалистам по всему Копенгагену. Но сколько бы он ни тщился, сколько бы ни упражнялся, ему так и не удалось прочитать хотя бы одну-единственную мысль своей супруги.

В