– Эмилия, Иван, вы здесь, – пробормотала она растерянно, не зная, как теперь выкрутиться, а я пока не понимала, из чего именно.

В кастрюле, не закрытой крышкой, я заметила остатки мяса, которое мы ели на обед, и даже большую кость, с которой это мясо обрезалось. Я могла бы подумать, что Вера решила забрать остатки домой, для себя или свиней, которых держала, но тогда она выходила бы через парадный вход, ведь оттуда ближе к деревне, да и судя по фартуку, домой она пока не собиралась. И не стала бы я возражать против этого, она об этом знала.

Вера все еще топталась на террасе с кастрюлей в руках, не зная, что сказать, поэтому я спросила первой:

– Вы кого-то кормите?

Это было единственным, что пришло мне в голову. Я не видела в округе бездомных собак, у каждой был хозяин, да и все востровкие псы обычно сидели на цепи, но не белок же кормить мясом!

Вера виновато кивнула и едва не разрыдалась.

– Я знаю, что он не плохой, – с внезапной страстью заверила она. – Можете не верить, но я чувствую! Плохого ничего не делает, ни на кого не нападает, но по какой-то причине охотится плохо. То ли старый уже, то ли больной. Вот я и кормлю. Он ест с удовольствием, порой ждет даже, вижу, сидит в кустах. Но не подходит, пока я не отойду, не пугает.

– Да о ком вы? – никак не могла понять я.

– О волке, – призналась Вера.

Я испуганно охнула, вспомнив огромного серого зверя на болоте. Вспомнила и растерзанного им зайца, и то, что мне он вреда не причинил, хотя я была полностью беззащитна перед ним. Тогда он не показался мне ни старым, ни больным, да и зайца ведь поймал.

– Наши, если узнают, будут недовольны, – продолжила Вера. – Боятся его. Справедливо, конечно, волки порой нападают на хозяйства, да и на людей бывает, особенно в голодные годы, но мой не такой. Можете не верить, я знаю. Простите, что вашу еду отдаю, больше не стану.

– Я не против, – внезапно для самой себя заметила я.

– Правда? – В глазах Веры вдруг появились слезы благодарности, а мне стало неловко.

– Куда-то ведь надо девать всю эту еду. Вы готовите как на роту солдат!

Вера пробормотала какие-то благодарности и вместе с кастрюлей поспешила в ту часть сада, за которой очень скоро начинается лес, снова оставив нас вдвоем.

– А вы добрая, – заметил Иван, но в его голосе больше не было ни подначки, ни издевки. Тон вообще стал вдруг холодным, словно он не одобрял мое разрешение.

– Порой за это расплачиваюсь, – хмыкнула я. – Доброта часто идет под руку с наивностью, а во втором нет ничего хорошего.

– Тут я с вами согласен.

Вскоре вернулись Юлька с Кириллом, и еще около получаса мы пили чай на террасе. На этот раз я взяла на себя роль хозяйки, кипятила чайник, выкладывала на тарелку печенье. Вернувшаяся Вера пыталась перехватить инициативу, но я заверила, что справлюсь сама.

– Покормили своего питомца? – спросила я намеренно смешливым тоном, и Вера благодарно улыбнулась в ответ.

– Оставила еду, самого не видела. Наверное, спит где-то, позже придет.

О волке я больше не вспоминала, и лишь когда Иван засобирался домой, подумала, что это не очень хорошая идея: идти через лес.

– Переживаете за меня? – усмехнулся Иван, когда я сказала об этом.

– Не хочу расстраивать Юльку, – фыркнула я в ответ. Сестра с Кириллом снова были в саду, поэтому я не боялась, что она услышит.

– Я буду осторожен, – внезапно серьезно сказал Иван, махнул мне рукой и направился в сторону болота.

Что ж, безумству храбрых, как говорится.

Но внезапно я поняла, что если с соседом что-то случится, то в первую очередь расстроюсь я сама.

Глава 10

До самого вечера мне так и не удалось остаться одной. Вера затеяла большую стирку, и мне было неловко спрятаться в комнате. Вечер выдался очень теплым, приятным, окна были распахнуты настежь, но занавески даже не шевелились. Кирилл и Юлька в саду расчищали место для новых клумб, я то и дело слышала их щебет. Если Юлька и была очарована Иваном, то, стоило тому скрыться за деревьями, Кирилл снова завладел ее вниманием, что не могло меня не радовать.

Наконец солнце начало клониться к закату, место для большой клумбы было расчищено, выстиранные вещи развешаны во дворе, и Вера с Кириллом засобирались домой. Юлька, не отдыхавшая днем, очень устала и вымоталась, поэтому уснула рано. Я еще успела вместе с чашкой свежего кофе проводить последние краски с неба и, только когда оно полностью почернело, закрыла дверь на террасу и наглухо зашторила окна. Но вместо того, что отправиться в свою комнату и изучить наконец некролог, зашла в столовую, остановилась у порога, глядя на то место, где сидела за обедом.

Когда Иван помогал мне сесть, я поймала короткое видение. И теперь понимала, что хочу большего. Как в тот раз, на кладбище. Мне захотелось вновь заглянуть за завесу времен, увидеть что-то из жизни Вышинских. Я не знала, что это: реальность или всего лишь моя фантазия, но хотелось снова это испытать. Мне было мало коротких невнятных видений, я желала полноценного эпизода.

Поставив чашку на стол, я подошла к стулу, аккуратно выдвинула его. Замерла лишь на мгновение, прежде чем сесть. Даже глаза прикрыла, ожидая видения, но… ничего не произошло. С чего я вообще решила, что непременно поймаю видение? Ведь я уже сидела на этом стуле раньше, и ничего такого не происходило.

Я разочарованно выдохнула и открыла глаза. Почему мне раньше не пришло в голову, что никакой я не экстрасенс, не заглядываю в прошлое по собственному желанию? Возможно, я даже писатель посредственный, и все эти эпизоды – лишь плод моей фантазии, которой я даже не могу управлять по собственному желанию. Прав был Вадим, я та еще бездарность без него. Ведь до того, как он написал сценарий по моей книге и успешно продал его киностудии, я не была так популярна, как потом. Моя популярность – его заслуга. Без него я никто.

Позади послышался шорох, но прежде, чем успела бы обернуться, моего плеча что-то коснулось. Точно так же, как перед ужином нечаянно коснулся рукой Иван. Только тогда по коже не побежали мурашки. То ли видение их спугнуло, то ли я не запомнила. Но мурашки были скорее приятными, хотелось, чтобы Иван не убирал руку, чтобы полностью положил ладонь на мое плечо, а я бы наклонила голову, прижалась бы к его руке щекой…

Мурашки удовольствия сменились легким головокружением, и столовая снова стала пышнее и светлее, в нос ударил аромат свежих роз и жареной птицы.

Большое оранжевое солнце только-только начало клониться к закату, а все домашние уже собрались в гостиной. Обычно папа допоздна решал дела с управляющим или же сидел за документами в своем кабинете, мама на закате всегда выходила в сад подышать воздухом. Мы с Эленой тоже возвращались домой лишь к вечернему чаю, который, по традиции, подавали в девять. Сегодня же все было иначе. Сегодня затевался большой ужин, на котором нам наконец собирались представить Олеженьку, младшего нашего племянника. Прошло уже три недели с тех пор, как я видела его во дворе Желтого дома, но мне так и не удалось ничего узнать о нем. Я задавала осторожные вопросы родителям, но оба талантливо уходили от ответов, расспрашивать же Мишу в редкие его визиты к нам мне было неловко. Я рассказала об увиденном Элене, но она не особо заинтересовалась. Кажется, происходящее в деревне волновало ее гораздо больше.

Эпидемии Лихоманки удалось избежать, должно быть, защитные заговоры бабки Павлины действовали. Агния говорила, что она ни при чем. Однако пришла новая напасть: в окрестностях появилась стая волков. Сколько их точно, никто не знал, всегда видели по одному, а некоторые из тех, кто видел, из леса не возвращались. Только в нашем поместье было уже двое растерзанных, а я слышала, как папа рассказывал маме втихаря, что Бжезовские