несколько домов с соломенной крышей. Из обрывков разговоров, которые я смог услышать, я понял, что командира в тот момент на месте не было. Только сейчас я понимаю, что задача этого и подобных подразделений состояла в том, чтобы по мере продвижения врага на юг не идти на прямое столкновение с ним, а отступать до определенных позиций. Не знаю, какая задача стояла перед этой ротой солдат, если рассматривать ситуацию в целом, но выглядели они довольно расслабленными и совсем не походили на отступающие части. Линия фронта зигзагом проходила в районе 38-й параллели, поскольку на отдельных участках враг продвинулся довольно глубоко, а где-то союзники удерживали фронт и начали отступать значительно позднее. Линии связи, казалось, были проложены так, что части на фронте могли связаться как между собой, так и с командными штабами, находящимися в тылу. Они постоянно могли обмениваться информацией о передвижении врага на участках, за которыми следили. В любом случае солдаты этой роты были удивительно спокойными. Не было никакого ощущения того, что они отступали. Так как командира не было на месте, то очередной допрос учинил нам его заместитель в звании старшего лейтенанта. Результаты были прежними. У нас не было ничего, чтобы подтвердить свои личности. А среди сотен солдат не нашлось ни одного знакомого лица. Старший лейтенант был хорошо сложен, темнолицый, такой же большой и широкоплечий, как и Сонгю, – фигура довольно внушительная. У него был акцент, характерный для северной провинции Хамген. Он задал всего пару вопросов, повернулся к одному из своих солдат и как ни в чем не бывало приказал:

– Отведи обоих к въезду в деревню, пусть каждый выкопает себе могилу. Когда вернется командир, я узнаю у него, что с ними делать, и сообщу тебе. Возможно, он останется в штабе, поэтому сообщи по рации, если ямы будут выкопаны. Отправляйся в два часа. Это все, давай готовься.

– В тот момент мы были уверены, что это конец. Сонгю тоже растерялся. Он пробормотал: «Мы, что, должны это покорно принять? Так трудно найти человека, знающего нас?» Но этот человек в звании старшего лейтенанта посмотрел на нас, и его полный отвращения взгляд говорил: «Ублюдки, пара северокорейских ублюдков». Затем приказал: «Эй, сержант Ким, веди этих сукиных сынов прочь. Проверь, заряжена ли у тебя винтовка. И ни на секунду не спускай с них глаз». И так вот нас отвели к въезду в деревню. Глаза в этот раз нам не завязали.

– Время было такое, по-другому быть не могло. Многие тогда несправедливо пострадали! – воскликнул болтливый Кюхо.

– Легко так говорить, когда сидишь сейчас здесь. Окажись ты тогда на их месте, вряд ли бы так спокойно говорил об этом, – возразил Интхэ с заметным недовольством. Он сидел рядом с Кюхо. Интхэ был не единственным, кого задели слова Кюхо. Все, кто был в комнате, посмотрели на него с отвращением. Но Кюхо, что ему было вполне свойственно, пробормотал:

– Что такого в том, чтобы смотреть на вещи с позиции сегодняшнего дня? Тем более они оба – с нами, живые и здоровые. И вообще, как мы можем представить себя в такой ситуации? Это же невозможно. Вы все просто обманываете себя, если думаете, что можете вообразить, каково это – оказаться на их месте.

– Ты идиот! Заткни свою пасть! Не можешь помолчать?! – размахивая кулаком, сердито выкрикнул Интхэ.

– Врежь ему! Мы предупредили его, а он все равно никак не заткнется, – даже госпожа Ким вступила в перепалку.

Вангю продолжил свою историю:

– Вы только подумайте! Мы чувствовали себя совершенно беспомощными. Я имею в виду, насколько бессмысленной была бы такая смерть. Как это все могло вообще произойти? Но мы ничего не могли с этим поделать. Солнце на зимнем небе слабо светило через тонкие слои облаков, что еще больше омрачало все происходящее. Нас отвели примерно на километр от въезда в деревню. Наш конвоир-сержант был довольно низкого роста. Он шел позади нас с винтовкой, перекинутой через плечо. Пальцем он указал на место, где мы должны были копать. Мы с Сонгю принялись за работу. Но кое-что показалось очень странным. Прямо рядом с нами была пустая яма. Она была глубокая, такие обычно используют для хранения нечистот, используемых под удобрения. Я уверен, вы видели что-то подобное в деревне – такие странно выглядящие ямы, которые наполняют доверху навозом, а потом закрывают толстой заслонкой на время посадочного сезона. Была зима, так что яма была пуста. Что могло быть более подходящим для могилы? Все, что нужно было сделать сержанту, – это выстрелить два раза и столкнуть туда наши тела. Яма была прямо перед его глазами, но он все равно приказал нам копать рядом могилы. Это было необъяснимо. О чем он думал? Может, он просто следовал данным ему приказам. А может, хотел дать нам еще немного пожить, не задумываясь, насколько коротка такая отсрочка. Мне кажется, что было всего понемногу. Умный и смекалистый человек, родившийся в городе, никогда бы не стал стоять на холоде и смотреть, как мы копаем себе могилу. Он бы отвел нас обратно в штаб и рассказал начальству о своем открытии: «Сэр, нет нужды копать им себе могилы. Там уже есть пустая навозная яма. Как прикажете поступить?» Офицер, вероятно, ответил бы так: «Да? Отлично. Младший сержант Чхве, младший сержант Ли, идите с сержантом Кимом. Разберитесь с этими двумя и доложите о выполнении». Вот что могло бы произойти. Но сержант просто стоял и смотрел, как мы копаем землю рядом с пустой навозной ямой. На его лице не было абсолютно никакого выражения. Поначалу я сильно нервничал. Я был поглощен мыслью о том, что он все-таки сообразит использовать яму, поэтому каждый раз, когда он на нее смотрел, мое сердце замирало. Это просто сводило меня с ума. Потом я начал понемногу успокаиваться. Внешний вид сержанта свидетельствовал о том, что он родился и вырос в деревне, и это успокоило меня. Он не был похож на тех, кто думает только о своих собственных интересах. Представьте себе, если бы это был кто-то из городских. Он бы нашел себе массу оправданий, чтобы ни минуты не мерзнуть на холоде. Поэтому к сержанту я даже стал относиться с симпатией. А вот моему брату, видно, было абсолютно все равно. Он сосредоточенно копал могилу. Поначалу было тяжело, потому что земля была промерзшей, но под верхним слоем был песок, поэтому потом дело пошло быстрее. Сам факт того, что копать могилу было так легко, мне казался жестоким и несправедливым.